Сергей Изуграфов - Масамунэ и Мурамаса. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Столяр какое-то время стоял с открытым ртом, потом, словно спохватившись, зачастил:

– Да, благородный господин, я взял за образец меч господина Матаэмон-но-дзё Мунэнори из Ягю – наставника в Додзё Токугава Хидэтада.

– Самого Ягю Мунэнори? – удивился Мусаши. – Знаменитого мечника?

– Да, господин! Раз в месяц я передаю в эту школу несколько боккенов, синаев и луков. Я все делаю точно по размерам, которые мне предоставлены, и в полном соответствии с требованиями господина Мунэнори. Он всегда сам определяет размеры, форму, вес, цвет, даже сорт древесины для каждого боккена! Если вы пожелаете, я изготовлю для вас боккен по тем размерам, которые вас устроят!

– Возможно, возможно… А какие луки вы делаете? – поинтересовался самурай, возвращая боккен на полку.

– Вот уже пять лет, как я изготавливаю ёхонхиго юми 12 12 Разновидность японского большого лука эпохи Эдо – прим. автора . Четыре бамбуковых планки в центре, дерево по бокам, бамбук спереди и сзади, – с поклоном продемонстрировал столяр один из готовых ассиметричных луков из слоеного бамбука, дерева и кожи, все еще теряясь в догадках о том, кто этот загадочный посетитель и чего он от него хочет.

– Я заметил странную вывеску над вашей мастерской, – видя его немой вопрос, объяснил Мусаши, возвращая столяру лук. – Я так понимаю, что мастер, который ее повесил, здесь больше не живет? Вы его знали? Он переехал отсюда? Как давно?

– Увы, благородный господин, – с горестным вздохом ответил столяр. – Это мой дядя. Вот уже скоро три года, как его нет в живых. Но вывеску я не стал снимать в память о нем.

Лицо Мусаши омрачилось. Впрочем, как только он увидел, в каком состоянии была вывеска, он уже заподозрил что-то неладное. Старый мастер умер, – значит, их встреча не состоится. Жаль… А у Мусаши были вопросы, накопившиеся за десять лет, которые он так хотел обсудить с «полировщиком душ»…

– Он болел? Как он умер? Расскажите мне о нем!

– Благородный господин, мой дядя был одним из лучших полировщиков мечей школы Хонъами в Эдо! – с гордостью произнес столяр. – Но при этом он был очень упрямым человеком. Многим самураям он попросту отказывал в полировке и заточке их мечей, поскольку все, что они хотели, – это безупречную заточку для убийства своих врагов. Он же все время пытался найти среди них хоть одного человека, который разделял бы его убеждения, что меч – это душа самурая, а не просто орудие убийства.

– Он так считал?

– Да, господин! Сколько я себя помню, он, не переставая, повторял слова своего учителя Хонъами Коэцу, что мечи существуют не для того, чтобы убивать или увечить людей. Их предназначение – поддерживать императорскую власть, традиции и защищать народ, подавлять темные силы и изгонять зло. Меч – душа самурая, самурай носит меч как символ своего благородного служения господину и стране, и тогда его меч становится совершенным. «Пытаясь сделать меч совершенным, – говорил он, – я устраняю все недостатки полировки, стачиваю зазубрины и вывожу пятна ржавчины. Естественно, что, полируя мечи, я неким образом „полирую“ и дух владельца меча!» Поэтому-то он и повесил такую странную вывеску… Многие смеялись над стариком и считали его безумцем.

– Если он отказывал самураям в полировке их мечей, на что же он жил?

– С возрастом он становился все нетерпимее, отчего последние пять лет точил только косы, серпы и мотыги для крестьян. А много ли они могли ему заплатить? За работу они расплачивались просом, гречихой и бобами. Много раз он точил им косы в долг, под будущий урожай. Кто-то расплачивался, кто-то – нет. Дядя обнищал совсем, но так и не изменил своим убеждениям. Говорил, что это благое дело…

– Как он умер? – повторил вопрос Мусаши.

– Однажды он отказал очередной раз в заточке меча одному ронину по имени Ясукава Ясубей. Тот принес ему два больших меча и приказал как следует заточить их, поскольку должен был скоро принять участие в тамэсигири с живыми преступниками за деньги. Он хвастался, что в прошлом году его меч срубил семь голов подряд, и собирался срубить еще больше. Он требовал, чтобы мечи были острее бритвы, ведь за казнь каждого осужденного платили по десять моммэ… Дядя наотрез отказался точить его мечи, сказав, что в его доме никогда не будут полировать орудие грязного убийства. И еще он сказал… – племянник полировщика от волнения сбился и заперхал.

– Что еще он сказал? – хмуро спросил Мусаши, дождавшись пока тот прочистит горло.