Сергей Изуграфов - Масамунэ и Мурамаса. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

– Ну что ж, – сказал Алекс, вставая, чтобы проводить гостей. – Мои наилучшие пожелания вашим родителям, надеюсь в скором времени порадовать вас вестями!

Вот так он и улетел в Петербург. Огорошенный неожиданным отъездом испанки и озадаченный непривычным поручением, которое взял на себя добровольно.

До встречи с Фудзиварой-сенсеем оставалось еще три часа. Этого было вполне достаточно, чтобы выполнить обещание, данное Леонидасу, и пешком – погода была отличная, а Алекс даже думать не хотел о такси – вернуться на Васильевский остров, где и находился спортивный клуб. Тот самый Додзё, в котором еще недавно и сам Смолев занимался Кендо.

Родственники Арины Филатовой жили совсем рядом с Летним садом – на Моховой, дом тридцать три. Алекс несколько раз прокрутил в голове возможный сценарий разговора, потом быстрым движением легко поднялся со скамейки, помахал на прощанье греческим богам и направился по аллее в сторону Михайловского замка – к выходу из сада.

По дороге он зашел в цветочный магазин на Фонтанке, где уже много лет покупал прекрасные цветы. Продавщица его узнала и радостно разулыбалась.

Как часто бывает, все пошло совсем не так, как предполагаешь заранее.

Он позвонил, спустя мгновение тяжелая деревянная дверь неспешно отворилась. Стройная пожилая женщина, стоявшая на пороге, внимательно оглядела его с ног до головы.

– Александр Смолев, – представился Алекс, склонив голову. – Добрый день! Я звонил вам, Галина Александровна!

– Вот вы какой, – произнесла после паузы бабушка Арины глубоким грудным голосом. – Я несколько иначе представляла себе жителя греческого острова. А вы совсем не загорели! Боже мой, белые лилии! Мои любимые! Я смотрю, вы подготовились, молодой человек! Впрочем, что же это мы с вами на пороге… Проходите, прошу вас!

Алекс шагнул вслед за хозяйкой. В прихожей вкусно пахло жареными пирожками.

Хозяйка и гость прошли в гостиную, где большой круглый стол уже был накрыт для чаепития: посреди стола, гордо возвышаясь вокруг блюдечек с разнообразным вареньем, стоял электрический самовар с заварочным чайником на макушке.

Смолев, еще раз поклонившись, вручил женщине букет и, пока та вышла ненадолго, чтобы налить в вазу воду для цветов, огляделся.

Это была типичная квартира старой ленинградской интеллигенции: много книг на полках шкафов, картины, репродукции и эстампы на стенах. Гравюры с видом Невы петровских времен привлекли его внимание, он постоял пару минут, рассматривая парусники и лодки напротив Петропавловской крепости. Старый мастер не упустил ни одной детали ни в такелаже судна, ни в парадных нарядах дам, толпившихся на молу.

Алекс пригляделся к гостиной повнимательнее. Обои давно требовали ремонта, да и потолок надо бы побелить. Но это не мешало комнате быть уютной. Он отметил удобные мягкие кресла и диван вдоль стены. Рядом с диваном находился журнальный столик с толстой стопкой журналов по архитектуре и дизайну.

В углу стоял старый переносной патефон времен войны – видимо, этот музейный экспонат иногда даже заводили: рядом стопкой лежали пластинки.

Алекс подошел и взял наугад несколько пластинок. Здесь были Утесов, Вертинский, Лещенко – еще тот Лещенко, Петр, а не Лев Валерьянович – Русланова, Лемешев, Шульженко, Козловский!..

Смолев увлекся и не услышал, как в комнату вошла хозяйка.

– Вы, молодые, их уже и не помните, наверно, – произнесла Галина Александровна своим низким, бархатистым голосом. Она вошла с большой хрустальной вазой, в которую поместила принесенный Смолевым букет белых лилий. Женщина поставила букет на комод и внимательно наблюдала за гостем. – А для нас – это наша молодость, самые счастливые годы, несмотря на то, что они были очень тяжелыми.

– Ну почему же, – улыбнулся ей Алекс. – Я знаю их всех, очень люблю слушать Лемешева Сергея Яковлевича. Считаю его великим тенором всех времен! Обожаю старые фильмы с его участием! У вас прекрасная коллекция пластинок, Галина Александровна! Я вам по-доброму завидую!

– Это мой первый муж купил этот патефон, – кивнула, улыбаясь своим воспоминаниям, бабушка Арины. – В мае сорок первого. На нашу свадьбу. А в августе он уже ушел добровольцем на войну. Петя воевал на Ленинградском фронте. Ему было двадцать лет. Впрочем, ему и сейчас по-прежнему только двадцать… Это я состарилась. А я всю войну проработала на Кировском заводе. Сначала на конвейере, как все девчонки, точила снаряды для фронта, а уж после войны пошла учиться на экономиста, а потом снова вернулась на родной Кировский. Этот патефон со мной прошел всю жизнь, это самая дорогая память о муже.