Катерина Дорогова - Савва из Агасфера

Он просидел еще две пары, что шли подряд, все время оглядываясь, точно рассчитывал, будто Савва вдруг окажется позади него. Тьма кружила вокруг и, когда Ива вышел на улицу, заполнила все пространство. На пути ему встретились две девицы, они подмигнули и побежали прочь: Ива узнал в них подружек Саввы, которых он приводил домой.

Скользящие дороги пугали Иву; ему казалось, что из-за угла на него выпрыгнет убийца, а он не сумеет удержаться на ногах и упадет, погибнув так нелепо, с ушибленным задом. Деревья обратились в незнакомцев, поджидающих в переулке с ножами. Ива пробегал улицы, не замечая них, стремясь скорее отрезать болтающуюся ниточку в голове, – Савва, где Савва? Он вбежал в комнату, раскрыл дверь настежь и увидел пустой пол, пустую кровать, пустой стул – Саввы нигде не было. Зачем Ива мчался по дорогам, зная, точно зная, что не обнаружит Савву дома? Неужто приятно чувствовать, как нечто отколупывает крепкую чешую? Уголок за уголком, ранение за ранением. Он вспомнил слова Гаврилы: «Держать в ежовых рукавицах… развратник, если не сдерживать… растлитель… полон греха». Его спокойный, всезнающий образ витал перед глазами Ивы, как обвинение, как напоминание о слабости. Он помнил, как Савва исчез на несколько дней, а вернулся с синими руками, страшными, заплывшими глазами и с жуткой чесоткой. Вдобавок ко всему Савва заразился какой-то гадостью, и Иве пришлось оплачивать ему лечение. Что мог он сделать? Он искал Савву повсюду, заходил в самые опасные, самые неблагополучные районы города, но можно ли отыскать того, кто не хочет быть найденным? Савва прогонял Иву мыслью, не допускал его до себя. Гаврила же был способен подавлять мысль Саввы своей, незаметно, искусно, как великий мастер. Он чувствовал тягу Саввы, знал, куда того влечет..

Ива подождал, пока оклемается, а затем вышел.

«Глупо идти и к Прохору, и к матери. Она может подождать», – решил Ива, перешагивая чуть взятые морозом лужицы. Ива надеялся, что к тому времени, как он придет, Любовь еще не вернется или уже уйдет, чтобы не встречаться с ним еще раз. Наверняка Прохор выставит ее, как делает всегда: именно за это Любовь и ненавидела Иву. Женщина не может не ощущать пренебрежение, направленное на нее, и наоборот – не может не ощущать участие к чужому человеку. Любовь была чутка и сразу смекнула, кто такой Ива, потому, то ли из-за ревности к брату, то ли из-за личной неприязни, сторонилась его. К тому же ее душила досада на саму себя: ведь именно она впервые привела Прохора к ним в дом, познакомила с Гаврилой, с Ивой – с Саввой. Поначалу Любовь с легкостью терпела присутствие Ивы, отдавалась душой Андрею и Мане, а после – и Гавриле. К всеобщему удивлению, они не только поладили, но и полюбили друг друга братской любовью, хотя сперва поглядывали друг на друга с подозрением.

«Ведь Любовь даже влюбилась в него, – думал Ива, улыбаясь. – Глупышка. Ничего-то она не смыслит в любви».

Безликое здание, отделенное от всех заброшенной детской площадкой, оказалось перед Ивой. Один лишь фонарь горел вдалеке улицы, возле последнего подъезда, и едва заметно мерцал. Ива вошел внутрь подъезда, стены которого покрывала облупленная зеленая краска, и постучал в третью квартиру. За дверью что-то грохнуло, послышался визг, как будто женский, – Ива увидел Прохора.

Он стоял в белой рубахе с подвернутыми рукавами, кое-где виднелись желтые, впитавшиеся в ткань пятна. Пухлые его ноги были наполовину голыми, шорты едва касались круглых розовых колен. Лицо Прохора, мягкое, овальной формы, с румяными щеками, светилось в комнатной тьме. Он растрепал льняные волосы, выглядевшие отдельным пятном в коридорной мгле, и пригласил Иву войти внутрь. Они долго стояли и смотрели друг на друга без слов. Ива думал, как поскорее освободиться и доделать работу; Прохор перебирал в голове оригинальные приветствия и ругал себя за робость.

Прохор вздохнул, улыбаясь, и легко ударил Иву по плечу.

– Не думал, что ты все-таки зайдешь сегодня. Обычно, когда я прошу тебя прийти, ты приходишь через месяц.

Ива улыбнулся и показал на дверь: «Ты же знаешь – Савва. Мой долг, моя клетка, моя слабость».

– Прости, дружище, ты же знаешь… учеба и моя работа. Ее же нужно когда-нибудь кончить.

Прохор не ответил и прошел по коридору, свернув налево и пройдя в комнату. Он жил вместе с Любовью, переехавшей к нему из родного города два года назад после окончания школы. Повсюду являлись следы неопрятного, молодого жилья: разбросанная одежда, мусор, связанный в мешки и ожидающий своего часа, не убранная и не мытая посуда. Словом, всякий уголок в квартире был уставлен различным хламом. Прохор не замечал ни грязи, ни цепкого взгляда Ивы, и обдумывал что-то. Он мялся возле окна, переступая с ноги на ногу и явно стараясь подобрать верные слова. Ива ждал; его смущало вдруг появившееся хитрое выражение на лице Прохора.