Алексей Яшин - Рубеж апокалипсиса. Часть 3. Исход

Покушать Мусиной удалось, лишь приложив немало усилий: она нигде не смогла найти ножа или любого другого приспособления для распечатывания консервных банок. На помощь пришел обнаруженный в кабине старый почерневший от масла молоток, которым женщина практически расколотила одну из рыбных консервов и теперь, раздирая в кровь пальцы и ломая ногти, буквально выскребала из раскуроченной банки содержимое. Следующей на очереди была тушенка. Эта жестянка поддалась значительно быстрее, вот только теперь Веронике пришлось буквально выковыривать волокна мяса из застывшего жира, от которого ее чуть ли не выворачивало наизнанку. В любом случае голод хоть немного удалось обмануть, а от работающего двигателя кабина нагрелась так, что на некоторое время даже пришлось открыть окна. Глушить мотор Мусина панически не хотела, ей почему-то казалось, что больше завести его уже не получится.

Эту ночь женщина спала не на земле: в теплой кабине оказалось достаточно места, чтобы вытянуться в полный рост, а чуть ли не до дыр вышарканное сидение теперь казалось удобнее любой, даже самой навороченной, кровати. Совершенно не мешал рокот мощного двигателя: уши довольно быстро привыкли к нему, а легкое дрожание грузовика успокаивало и действовало лучше снотворного. Вероника буквально провалилась в сон и проснулась лишь под утро. Согревающий кабину мотор молчал, а попытки завести его успехом не увенчались. Женщина поняла, что в грузовике закончилось топливо, и раздраженно треснула по неисправному циферблату, который до сих пор показывал половину бака. Она и до этого понимала, что вечно отсиживаться здесь у нее не получится, но мысленно отодвигала неизбежный финал на неопределенный срок. Теперь же необходимость двигаться в сторону хоть какой-нибудь цивилизации стала насущной, умирать прямо тут у Мусиной не было никакого желания.

Вероника вышла в путь лишь на следующее утро, а до этого потратила весь день на приготовления к длинной и совершенно непредсказуемой дороге. Щадить грузовик теперь не было никакой надобности: разбив молотком несколько сидений, женщина отодрала от них куски обивки и соорудила некое подобие вещевого мешка. Она смогла разместить в нем запас воды и продуктов: взять все у нее бы не получилось, так как самодельная сумка становилась совершенно неподъемной и начинала рваться в самых неожиданных местах. Ночевать в холодной кабине было уже не так комфортно, как до этого, однако, устав за день, Мусина все равно проспала всю ночь, во сне изнемогая от напряжения, карабкаясь по практически непроходимым и совершенно отвесным скалам. Уже утром она отогнала от себя желание хотя бы на несколько минут вернуться к разрушенной шахте лифта и после короткого завтрака выдвинулась в дорогу. Восходящее солнце лишь несколько мгновений баловало своими лучами сгорбленную под тяжелым грузом бесформенную фигуру, затем оно юркнуло в тень надвигающегося облачного фронта и не показывалось оттуда дня три, совершенно не желая видеть мучения одинокой, но еще упорно цепляющейся за жизнь женщины.

Следующие несколько дней Вероника просто двигалась по дороге, периодически обходя каменные завалы и с максимальной предосторожностью перебираясь через многочисленные трещины. Ночевать она предпочитала в горных нишах, которыми изобиловал довольно крутой склон. Запасы еды и воды быстро таяли: ноша становилась заметно легче, однако невозможность пополнить запасы удручающе действовало на Мусину. Помимо этого, на одной из развилок женщина сбилась с пути и поняла это лишь тогда, когда возвращаться уже не имело никакого смысла. Дорога хоть и шла в гору, но все равно должна была куда-то ее привести, а судя по состоянию дорожного полотна, ей периодически пользовались. Беда была в том, что припасы практически подошли к концу, а конец пути даже и не просматривался. Иногда она взбиралась на возвышенность и пыталась рассмотреть в окрестностях что-либо обнадеживающее, но кроме безжизненных гор, к большому сожалению, ничего не просматривалось.

Последнюю бутылку с водой Вероника решила растягивать как можно дольше, восполняя недостаток влаги плодами небольших дикорастущих кустарников, которые она опрометчиво считала жимолостью. О своей ошибке Мусина поняла не сразу и вначале списывала мутнеющее сознание и слабость на общую усталость и голод. Однако под вечер женщину бросило в жар, а резкая боль в области живота буквально скрючила путешественницу, заставив орать и кататься в дорожной пыли. Чтобы вызвать рвоту, Вероника практически насильно влила в себя всю оставшуюся воду. На какое-то время это помогло: желудок смог избавиться от неприятной обузы, и женщина даже смогла пройти какое-то расстояние, почти не сгибаясь от боли. Но оказавшиеся ядовитыми ягоды успели оказать свое разрушительное действие: с каждым последующим шагом Мусиной становилось все хуже и хуже. Ног она уже почти не чувствовала и двигалась вперед, как какой-то механический андроид. Ноющий желудок, казалось, разросся до размеров всего организма и отдавался резкой болью в каждой клетке измученного тела. Ощущения были такие, словно в кишечнике поселился утыканный острыми шипами дракон, периодически совершающий обход своих владений. Так продолжалось ровно до того момента, пока тускнеющее сознание не вспыхнуло чрезвычайно ярким импульсом и окончательно не отключилось, оставив в голове лишь зияющую пустоту. В этот же момент Вероника рухнула на землю и, будучи в глубоком обмороке, прокатилась по камням несколько метров, остановившись в считанных сантиметрах от дышащей пустотой и могильным холодом горной расщелины.