Артур Бузницкий - Дневник давно погибшего самурая

Больше ни думая ни секунды, я сорвался с места и побежал, я бежал напрягая все свои силы, по заснеженной дороге, к тому месту, где впервые увидел этого мальчика, но его там уже не было. Его следы вели в сторону леса, к горе, к её склону. Собрав последние силы, я бросился туда. Утопая в снегу, я догнал его почти на вершине горы, но там он сёл на санки и тут же исчез из виду. Я рванулся следом…

…Он висел на краю обрыва, его санки давно упали вниз и разбились о камни где-то далёко внизу, а он каким-то чудом задержался над пропастью и теперь судорожно, устало хватался за острые камни перед собой, пытаясь изо всех сил, удержаться, не сорваться вниз. Как можно быстрее и осторожнее я начал подползать к нему, чтобы успеть спасти, вытащить из гибельной ловушки. Мальчик испуганно, с надеждой следил за каждым моим движением, но сил у него уже не оставалось на сопротивление смерти. Я это уже видел, но, когда до него оставалось десять-пятнадцать сантиметров, его уставшие, обессиленные руки, соскользнули с последних камней, за которые он цеплялся всё это время, и он уже почти полетел вниз, на неуловимый миг застыв в воздухе над бездной и в этот миг я успел схватить его одной рукой. Но в своём отчаянном рывке за ним я нечаянно разбил ему почти до кости левую щеку, но ценой этого ранения я сумел спасти ему жизнь. Через некоторое время мне удалось его подтянуть к себе и затем втащить наверх. Его движение, его путь в неминуемую смерть наконец-то закончился, прекратился. Вытерев его лицо от крови, на котором, по всей вероятности, останется неглубокий шрам, я перевязал его и повёл домой, успокаивая как мог.

Отдав его родителям, я попрощался с ним, но перед самым расставанием склонился к его перевязанной голове и тихо попросил, чтобы никто не слышал…– не делай этого…Иначе в следующий раз я не успею…

13.02.2021

5:22 (время точное)

Как они меня находят…эти люди… эти истории…Это всегда внезапно, всегда неожиданно. Всякий раз где-то там в их тишине возникает некое звучание, некий звук, который постепенно переходит в еле слышимый голос. В начале еле различимый в своём запредельном далеке, он постепенно приближается, словно идёт мне на встречу, и в какой-то момент его пустота начинается утончаться, как кем-то растягиваемая полиэтиленовая плёнка, которая вскоре рвётся, разрывается перед моими зрачками и я, наконец, вижу, что за ней. Происходит…

Это бы Киев. После прихода в него красных…

Вечный, таинственный, всегда завораживающий своей мистикой, такой привычной, и такой необъяснимой, если ты в нём остаешься навсегда. Одно в нём было плохо – на его улицах, в его домах, всегда жило много падших созданий, которые так были похожи на ангелов. И они так всегда прекрасны, безупречны в своей чистоте, в своей почти идеальной святости, что в какой-то момент она начинает Вас пугать и заставлять им не верить. Не верить в их больничную белизну, которая, когда становится слишком поздно, чтобы уйти от неё, оставляют вам только один выбор – падение, как единственный выход, ожесточенно убеждая при этом, что на самом деле это вознесение…

Вы спросите, почему так происходит? Почему эти создания так жестоки с Вами? Да потому что падшие ангелы никому не прощают близости к небу. Ни людям, ни городам! А Киев в этом плане всегда был особенным и останется таким навсегда. Он всегда будет с небом и всегда с ним останутся те, которые будут мстить ему за это всегда…

Это была поздняя осень или ранняя зима, уже не помню. Но воздух вокруг был красно-жёлтый от давно опавших листьев и был слишком холодным уже, слишком промозглым. Я стоял на Владимирской горке и ждал назначенного часа. Вот он почти неслышно пробил где-то над моей головой, и я иду к Андреевской церкви. Неподалеку от неё жила семья, чья фамилия была чем-то похожа на фамилию автора бессмертных «Мёртвых душ», хотя мёртвыми душами они, конечно, и были, но его родственниками нет. Но в своём специфическом деле, как и он, были незаурядны и почти гениальны.

Оба члена этой семьи и жена, и муж работали в местном ЧК и были легендами в его ужасных стенах. Нет, они никого не убивали, не пытали и, конечно же, не были палачами в прямом смысле этого слова. Для этого они были слишком изворотливы и умны. Они были просто организаторами и вдохновителями всего этого. Они были непревзойденными мастерами самого процесса, самого режима, чьи простые бесконечные злодеяния имели всегда одно оправдание – во имя защиты революции! Во имя светлого будущего! Проблема была только в одном, во имя какого будущего? Но наших героев это давно не волновало. Главное они спокойно после этих слов спали, потому что эти слова, как огромные, гигантские промокашками, впитывали в себя любое количество крови творимого ради этого. Разбросанные на бесчисленных лозунгах и транспарантах, они давно таким образом успокаивали многих, на чьих руках была та же самая кровь, пролитая ради той же цели., которая с самого начала не имела ничего общего со светлым и чистым. Но нашим героям, повторяю, было все равно, они ведь защищали все самое светлое, ну и что, что на самом деле этого никогда не было, но слова ведь об этом были и главное было в это поверить. В эти слова. И они, конечно, в них верили, притворялись всегда, что верят, ведь надо было как-то жить в это время. Просто жить и они жили. Просто жили…