Валерий Якут - На излёте

Однако и моджахеды били из своих АКашек все прицельнее, все точней, перебежками и переползанием продвигаясь все ближе к позициям разведчиков. Уже совсем рассвело. Большое полукольцо духов постепенно стало сжиматься на флангах все больше.

Воронин на левом фланге, зло ругнувшись, стал доставать перевязочный пакет, а Корниенко подполз и стал ему помогать. Орлов, спросив, видимо, о характере ранения, махнул командиру, – все нормально, легкое в руку.

Вот и Галимов рядом с ним перестал вдруг стрелять. Повернувшись к нему, Казанцев только вопросительно вскинул голову.

– Долбануло, товарищ командир, сам пока не пойму. Сергей подполз ближе.

Все лицо солдата было залито кровью. Осмотрев рану на его голове, он бросил, – Будешь жить, парень, – касательное, – а про себя подумал, – еще бы полсантиметра левее и крышка. А так – крови больше, чем самой раны.

Наспех его перевязав, приподнялся и передал влево-вправо команду чаще менять позиции, – пули неприятеля ложились все кучнее.

– Пристрелялись духи, – крикнул Галимов, отползая левее.

И, словно в подтверждение его слов, Орлов передал по цепочке с левого фланга, – Завада тяжело ранен в грудь.

– Черт, – громко выругался Казанцев и крикнул опять, – позиции чаще меняйте, – а то, пристрелявшись, они нас неподвижных как цыплят перещелкают, – добавил он уже про себя.

Сколько времени прошло с начала боя, он не знал, некогда было даже взглянуть на часы, а ощущение времени во время боя совершенно другое, чем в обычной обстановке.

– Еще час-полтора и совсем туго придется, – подумал он, и тут в воздухе послышался характерный шум вертолетных двигателей, и появились сначала «двадцать четверки», а за ними и транспортные «восьмерки».

– Слава богу, – подумал Сергей, да и, наверняка, не только он один.

Пара «двадцать четверок», на ходу сориентировавшись, стала бить по позициям духов, никак не ожидавших такого исхода. В считанные секунды боевые вертушки превратили всю их технику в несколько огромных костров, добавивших в воздухе кроме пороховой гари еще и запах горящего моторного масла.

Растерявшиеся было в первый момент духи, вскоре опомнились и, поняв, что они сами вдруг оказались в безвыходном положении, превратившись из ловца в добычу, и терять им нечего, стали интенсивнее продвигаться к позициям, на которых закрепились спецназовцы.

Эти моджахеды были опытными бойцами, и их задумка была понятна – пилоты вертолетов не решаться работать по ним вблизи позиций группы спецназ, а там всем скопом может удастся нескольких пленных разведчиков взять и обменять их на свои жизни. К себе на базу им возвращаться не было смысла, вертолеты все равно по ней отработают. И до кочевья еще добраться надо было на чем-то, – вся их техника горела сейчас ярким пламенем. Да и не дадут им просто так уйти отсюда – это было для них ясно, как божий день.

«Восьмерки» держались в воздухе в стороне от поля боя, и летчики ждали от командира группы указаний по съемке, так как на земле ему было виднее, что необходимо делать в первую очередь и когда давать команду своим бойцам на отход с позиций.

Совсем рядом рванул реактивный снаряд с боевой «двадцать четверки», и осколки завизжали и завыли вокруг, заставляя прижиматься к земле еще больше, буквально вдавливаться в нее.

– Слишком плотно наши работают, – успел подумать Казанцев и увидел Корниенко, в полный рост бегущего с левого фланга по полю в его сторону и придерживавшего руками правый бок.

– Ложись, Андрей, ложись, – крикнул он, но это было бесполезно, до парня, кажется, уже ничего не доходило. – Шок, – понял Сергей и, вскочив, на ходу перехватил бойца, вместе с ним упав на землю. Только после этого он увидел, что прижимает Корниенко руками. По-видимому, осколком реактивного снаряда с вертушки ему распороло живот с правой стороны, кишки вылезли наружу, и парень в шоке побежал к своему командиру за помощью, на ходу пытаясь руками затолкать свои внутренности обратно в брюшную полость.

– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, – повторял он все время, заглядывая Казанцеву в глаза, как бы спрашивая его, – как там у меня, командир, буду я жить?

– Все будет хорошо, Андрюша, ничего страшного, – приговаривал Сергей, осматривая открытую рваную рану молодого солдата в районе кишечника. Вытащил из своего кармана аптечку, шприц-тюбик с промедолом и ввел ему внутримышечно через мабуту в бедро. Тот затих.

– Здесь, кажется, уже безнадежно, – подумал Казанцев и по цепочке дал команду попарно выходить из боя, махнув рукой в противоположную фронту сторону.