Алекс Лоренц - Старик

Так вот, о чем это я… Когда я скроллил страницу Лены в первый раз, лось не обратил на себя моего внимания. А сегодня я увидел такой рисунок у чужой девушки в школе. Не точно такой детально, но выдержанный в этой стилистике.

Может быть, одно из новомодных веяний в культуре? Лось как символ… чего-нибудь. Скрытой угрозы?

Я открыл «Гугл» и замер в замешательстве. Как составить запрос? «Мрачный лось»? «Готический лось»? «Черный лось»? «Лось с пустыми глазами»? «Лось ужас»? «Лось-убийца»?

Перепробовал все перечисленное. Безрезультатно.

Может быть, это какая-нибудь совсем молодая субкультура? Субкультура лося?

Я захлопнул крышку ноутбука, откинулся в кресле и одним глотком допил остатки чая.

7

Под ногами зыбкая, хлюпающая почва, грязная трава, увядшие бурые листья. Светит полная луна. И темно, и светло одновременно. Сырой, холодный воздух.

Я на болотистой просеке, по которой, уныло гудя, тянется бесконечные километры линия электропередачи. На просеку с обеих сторон наступает непроглядный лес.

Идти тяжело. Ноги промокли. Я продрог.

Воздух настолько влажный, что, кажется, его можно зачерпывать ложкой, словно основательно схватившееся желе из свиных ног. Одышка.

Что дальше? Воспаление легких. Пневмония. Пропахшая мочой, гноем и лекарствами больница.

Смерть…

Воинственный звук из-за деревьев. Как будто труба. Или горн. Словно возвещает о предстоящей битве.

Кто-то ломится через заросли.

Трубный звук ближе. Он колеблется на низких частотах. Пугает. Приближается вместе с треском сминаемого сухостоя.

Это лось.

Рога – как крона дуба. Смертоносные копыта-колоды.

Идет сюда. Не прогнать чужака, а уничтожить. Чтобы захрустели кости. Чтобы боль пронзила сместившиеся внутренности. Чтобы сделать дырявый кожаный мешок с сочащимся сквозь прорехи костно-мышечно-кровяным месивом.

Вот он, показался. Огромный, черный, с бездонно-пустыми глазницами – еще чернее, чем его шерсть. Надвигается на меня. Принюхивается, шумно втягивает воздух ноздрями-колодцами.

Издает воинственный трубный рев. Меня обдает теплым смрадом из пасти.

Исполин вскидывается на дыбы. Заносит копытища высоко над моей головой. Я поворачиваюсь, чтобы бежать, однако ноги топчутся на месте, словно увязли в студне. Мощный воздушный поток ударяет в шею и затылок. Вот-вот опустятся копыта. Раздробят мои хрупкие старые кости…

Из моего горла вырывается отчаянный крик. Я с трудом узнаю свой голос. Из темноты мутными потеками проступают очертания мебели. Моя квартира. Я сижу на кровати, тяжело и хрипло дыша. Легкие раздуваются, словно кузнечные мехи. Кожа покрыта вонючей испариной, ночная майка-алкоголичка пропиталась насквозь.

– Толик? – голос сбоку. – Что такое?

Маргарита Семеновна приподымается на локте. Я смутно вижу голову, всклоченные волосы.

– Ничего, – отвечаю. – Сон нехороший приснился.

Спускаю ноги с кровати, нашариваю ими тапки, иду в туалет, шаркая.

Открываю дверь туалета, включаю свет. В стороне, в полутемном коридоре – Другой. Стоит, смотрит исподлобья. На лице ни тени привычной ухмылки. Мрачнее мрака.

– С годом Лося, – приглушенно произносит он и растворяется в темноте.

До утра я не мог уснуть, разве что временами впадал в болезненную, беспокойную дремоту. Стоило закрыть глаза – и перед мысленным взором возникала кошмарная морда из сна. Мерещился гнилостный запах нездорового пищеварения из пасти чудовища.

Казалось, монстр теперь всегда будет со мной. Стоит лишь сомкнуть веки – и он тут как тут. Заносит надо мной копыта. Вся мощь дьявольских мускулов обрушивается на меня.

Это не просто лось. Не тот лось, на которого охотятся с ружьем. Это полуреальное божество родом из древних времен, о которых не сохранилось никаких свидетельств. Последние люди, что ему поклонялись, давным-давно превратились в перегной, а он дремал до поры в чащобе, куда не ступала нога современного человека…

Когда зазвенел будильник, я чувствовал себя разбитым. Первой мыслью было остаться на весь день в кровати, вызвать врача, взять больничный.

Год Лося…

Явившись на работу, я обнаружил, что мои первые два урока отменили из-за какой-то олимпиады, в которой участвуют все дети. За что я люблю нашу администрацию, так это за то, что она никогда не считает своим долгом предупредить учителя об отмене. Издевательство. Придется торчать в учительской почти два часа.