Алекс Лоренц - Старик

А еще один раз в том укромном местечке нашли презерватив. Бывший в употреблении. Нет, в него не набирали воду, чтоб кидаться в прохожих с крыши. Использованный по целевому, так сказать, назначению. Не знаю, как сие комментировать. Бывает и такое – вот все, что я скажу…

Туда я первым делом и заглянул. Включил фонарик на мобильнике, посветил. Внимательно осмотрел каждый угол. Нигде ничего. Даже оберток от сладостей.

Итак. В крыле несколько дверей. Я медленно двинулся по коридору, освещаемому болезненным голубоватым светом люминесцентных ламп, две из которых мигали. Подергал дверь маленького спортзала. Заперто. Кабинет ОБЖ – тоже. Как и подсобка учителя ОБЖ. Среди учеников ходили слухи, будто он там в редкие свободные минуты «беседует со своей шишкой».

Дальше два туалета – мужской и женский. Если девка посещала уборную, то почему здесь – в необитаемой в это время дальней части здания? Явно неспроста.

Я зашел на всякий случай в мужской. Внимательно осмотрел кабинки. Как и ожидал, ничего не обнаружил.

Теперь женский.

Рискованно это…

Огляделся. Вокруг – никаких признаков жизни. Прислушался. Тихо. Если бы кто-то направлялся сюда, я бы услышал издалека: в здании совершенно чудовищная акустика.

Я распахнул дверь дамской комнаты и…

…лицом к лицу столкнулся с уборщицей.

– Здра-а-а-а-а-а-авствуйте, – сказал я, пытаясь звучать естественно. Но естественно не получилось. Я ухитрился произнести это единственное слово с интонацией и улыбкой престарелого педофила.

Уборщица – женщина лет пятидесяти – посмотрела на меня как на идиота или психа.

– Это женский, – проинформировала она.

Я удивленно вскинул брови.

– Да что вы?!

– Ага.

– Ой, что-то я перепутал.

– Мужской вот он. – Она высунулась из дверного проема и указала древком швабры на соседнюю дверь.

– Спасибо, – ответил я, виновато улыбаясь. – Извините.

Я вновь зашел в мужской туалет, встал у раковины и, глядя на себя в мутное зеркало, стал ждать, прислушиваясь. Судя по чистому мокрому полу, уборщица только что навела здесь порядок. Я надеялся, что сейчас она по-быстрому сделает то же самое в женском туалете и покинет этаж.

Она долго драила порог – дольше чем нужно. Вероятно, ждала, когда я выйду. Возможно, что-то заподозрила.

Но я терпеливее. Она так и не дождалась. Собрала свои рабочие причиндалы и удалилась. Я приоткрыл дверь и долго слушал, как ее шаги затихают вдалеке. Услышал, как она поднялась по лестнице на первый этаж. Это значило, что вряд ли она скоро вернется.

Я шмыгнул в женскую комнату и все там осмотрел. Ничего интересного. Если что-то и было, то уборщица хорошо постаралась.

Нет уж, ребятки, все равно не поверю я, что та странная особа ходила сюда в туалет. Я бы мог подумать, что она наведывалась к вояке поболтать с его шишкой, но того не было на месте.

Дальше по коридору находилась большая подсобка, где хранился хозяйственный инвентарь. Я подергал дверь, но и она была заперта.

Оставался только один вариант – дверь в конце коридора. Я не знал, что там, и никогда не пытался узнать, за все годы работы в этой школе. Дверь была остекленная. За ней на небольшом расстоянии виднелась кирпичная кладка.

Скрипнули петли. На меня пахнуло подвальной сыростью. Слева вниз вели ступеньки. Темно. Я достал мобильник, включил фонарик, спустился метров на пять и оказался на небольшой площадке. Передо мной – заколоченный досками дверной проем. Я посветил фонариком на доски, пощупал их руками и обнаружил, что одна не прибита гвоздями, а просто прислонена.

Я отставил ее в сторону. Дальше темный коридор вел куда-то в глубины подвала.

– Вот куда эта готическая прошмандовка ходила, – сказал Другой, возникший справа от меня.

Я подскочил на месте.

– Твою мать! – тихо выругался я. – Напугал, черт возьми!

– Пойдем, посмотрим.

Мы протиснулись в образовавшуюся щель и двинулись по коридору.

Под ногами хрустел какой-то мусор. Было похоже, что помещение вообще никак не используется. Там даже не было никаких коммуникаций, которые нужно было бы чинить по мере износа. Только старая осыпающаяся кирпичная кладка. На кирпичах местами виднелись бурые и зеленые потеки. От сырости стены покрылись известью.

Школу построили в двадцатых, на заре советской власти. В войну ее подчистую разнесло бомбами. Надо полагать, старый подвал уцелел. Оставить оставили, а как использовать – не придумали.

Мы вдвоем сделали несколько поворотов по коридору. Говорят, в темноте течение времени ощущается по-другому – не так, как при свете. Мне показалось, шагали мы очень долго и забрались далеко за пределы школьной территории.