Маркос Чикот - Убить Пифагора

Акенон вопросительно поднял одну бровь. Пифагор впервые заговорил о преемнике.

Учитель не стал ничего уточнять. Он собирался поговорить об этом позже.

– И полагаю само собой разумеющимся, – продолжал он с внезапным воодушевлением, – что ты слышал о моем легендарном зяте Милоне.

Акенон нахмурился, услышав, что у Пифагора есть зять.

«Интересно, кто замужем за этим Милоном, – подумал он. – Дамо или Ариадна?»

Глаза Главка были широко раскрыты, словно от удивления, но окружающие понимали, что он их не видит.

Двумя днями ранее, приказав наказать Яко за измену, сибарит выпил лекарство, выданное ему Акеноном, и крепко уснул. На следующее утро секретарь по имени Парфений застал его спящим на триклинии в зале пиршеств. Он затворил двери и велел не беспокоить хозяина. Однако несколько часов спустя, с тревогой заметив, что господин не просыпается, приказал рабам перенести его на кровать в покои.

Главк не вставал с постели полтора дня.

В первый же вечер, заподозрив, что у хозяина начинается лихорадка, Парфений заказал жертвоприношение в храме Асклепия, бога медицины. Все прошло превосходно, но бог не сжалился над Главком, и лихорадка не отступала.

Парфений смотрел на своего господина и обреченно качал головой.

«Что еще мы можем сделать?» – соображал он.

Рядом с кроватью дежурили два раба, которые то и дело меняли холодные компрессы на лбу хозяина и смачивали его губы настоем, приготовленным из трав, которые дал им жрец Асклепия.

Внезапно Главк, обливаясь потом, приподнялся на кровати и уставился перед собой, созерцая видения, доступные ему одному. Вытянул пухлые руки и растопырил пальцы, словно пытаясь коснуться ускользавшей от него невидимой цели.

– Яко, Яко, Яко! – душераздирающе завопил он.

Парфений в ужасе посмотрел на хозяина: «О, Зевс и Геракл, неужели опять».

Повернулся и поспешно вышел из комнаты. Он был не в силах это терпеть. Каждые несколько минут Главк выкрикивал имя своего любовника, пока не падал без сил.

Миновав алтарь Гестии, Парфений пересек двор и направился к портику, ведущему на улицу. По пути он встретил начальника дворцовой охраны, человека сурового и энергичного.

– Есть новости? – буркнул Парфений.

– Мы только что закончили допрос. Рабыня утверждает, что видела, как египетский сыщик вошел в пиршественный зал, когда там был только наш господин Главк. – Начальник стражи нахмурился. – Сказала, что в руке он держал кубок и что-то в нем размешивал.

Ужасная мысль промелькнула в сознании Парфения: «Хозяин отравлен!»

– Во имя всех богов! – грозно воскликнул он. – Мы должны изловить этого негодяя Акенона, где бы он ни был.

Акенон понятия не имел, кто такой Милон.

– Неужели в Карфагене не слышали о шестикратном чемпионе Олимпиады по борьбе и семикратном чемпионе Пифийских игр? – удивился Пифагор.

Акенон пожал плечами и отвернулся. Он не слышал ни о Милоне, ни о Пифийских играх. Однако знал, что Олимпийские игры были однодневными соревнованиями по легкой атлетике и борьбе, где состязались все греческие полисы, города-государства. Игры проходили в честь Зевса, главного бога, и победители увенчивали славой себя и свои города, а затем до самой смерти жили за счет государственной казны. Олимпийские игры проводились в Олимпии каждые четыре года. Это означало, что Милон был чемпионом по борьбе более двадцати лет. Наверняка зять Пифагора настоящий колосс.

– Не говори Милону, что слава его не достигла Карфагена, – заметил Пифагор. – По его мнению, он самый знаменитый грек всех времен как в наших границах, так и за их пределами.

Учитель усмехнулся, и Акенон покосился на него, догадываясь, что безмятежный фасад не соответствует внутреннему содержанию.

Медленно ступая со сложенными за спиной руками, Пифагор продолжал уже более серьезно:

– Милон бывает грубоват, но в глубине души он человек хороший. Помимо прочего, крупный общественный деятель. Входит в Совет Трехсот, командует армией Кротона. Он не занимается братством, в отличие от своей жены, моей дочери Дамо, но он посвященный. – Акенон незаметно улыбнулся, узнав, что жена Милона не Ариадна. – Милон регулярно посещает общину и отдал в распоряжение братства свой загородный дом, где мы иногда проводим собрания.

Пифагор остановился и посмотрел по сторонам, размышляя, продолжать ли путь или пора возвращаться. Они гуляли по лесным тропинкам всего двадцать минут, но начинало темнеть. Он повернулся к Акенону.