Роберт Маккаммон - Пятерка

Ганни спрашивает тихо и проникновенно, какой умеет, где Джереми думает искать себе машину.

— У дилера? — спросил Джереми, но правильный ответ он знает.

Нужно место, где автомобили паркуются.

Он берет с собой в комнату, где спит, пончик, пакет чипсов и бутылку воды. Перед тем как сесть в своем углу, вынимает из-за пояса пистолет и кладет его на пол рядом с собой. Потом немного пьет, немного ест и думает, глядя при этом на пистолет.

С винтовкой он работает профессионально, но пистолет — дело другое. Тут надо находиться близко. Иначе очень легко промахнуться. Он всегда считал винтовку оружием наступательным, а пистолет — оборонительным. Вот почему он не стал стрелять из пистолета по барабанщице там, в Свитуотере. Ну конечно, можно было просто мимо нее проехать и застрелить, но что, если бы у нее хватило быстроты уклониться от смертельной пули? Тогда бы его лицо осталось у нее в зрительной памяти, и полиция его тоже узнала бы. А если еще кто-нибудь проехал бы мимо до того, как он бы с ней закончил… фу, грязная работа. Что ж, у них все равно сейчас есть его лицо — и совершенно непонятно, как это случилось, но все же в тот момент он думал, что не может рисковать столкновением вблизи. «Смотри, что случилось с тем любителем на фестивале. Два выстрела, и оба зря».

А вот интересно подумать, зачем еще кому-то понадобилось убрать этих сволочей? Может, не только Джереми всколыхнула их ложь?

Он чувствует, что Ганни вошел в комнату и стоит вон прямо там.

Джереми ест, пьет и в упор смотрит на пистолет.

Винтовка — дочь достоинства. Умереть от выстрела снайперской винтовки — это достойная смерть, очень достойная. Она — совместный результат высоких технологий, геометрии и данного Богом таланта. Но смерть от пистолета — грубая мерзость. Это намного ниже стандартов Джереми.

То, что делает он, — искусство.

Но он знает, что хочет от него Ганни.

— Мне что, убить ни в чем не повинного человека? — спрашивает Джереми с сахарной пудрой на подбородке.

Ганни еще раз напоминает, что ему нужна машина.

Джереми помнит день, когда выдалась свободная минутка и он связался по сети с Карен и Ником. В Ираке было утро, а в Хьюстоне — почти полночь. Он помнит, что она ради него накрасилась, и волосы у нее были очень красивые. Он помнит, что Ник смотрел на него через экран за семь тысяч шестьсот с чем-то там миль и задал всего один вопрос: «Пап, ты когда приедешь?»

И Джереми ответил: «Я смогу приехать, когда хорошие парни победят».

— Не заставляй меня убивать невинных, — сказал Джереми, но без всякой мольбы. Морпехи умолять не умеют. Морпех делает свою работу, чтобы можно было вернуться домой.

Ганни ему отвечает, что никого сегодня убивать не надо. Вот что надо — это раздобыть машину. И если это значит отвезти человека за две-три мили в пустыню, подальше от дороги, дать ему бутылку воды и направление, и чтобы идти надо было по вечерней прохладе, так какие тут проблемы?

— У тебя так легко все получается, — возразил Джереми.

Ганни сказал, что чем быстрее он выполнит задание, тем безопаснее оно пройдет, и он не будет тогда прикован к этому месту с этими синими ботинками на полу.

Джереми не шевельнулся. Он не уверен, что правильно расслышал.

Ганни просит его извинить. Он, оказывается, хотел сказать «синими пластинками». То есть «синим пластиком».

И какое-то время они оба молчат.

Джереми знает, что Ганни прав. Да, спорить с Ганни толку мало. Если он хочет отсюда выбраться, то ему нужна машина, а тогда ему нужно туда, где машины паркуются.

Например, к этому стрипмоллу на дороге.

Он берет пистолет. Встает и засовывает пистолет за пояс, под болтающуюся полу рубашки. Это надо сделать быстро, но он понимает, что пикап надо оставить там, где он сейчас. И понадобится время, чтобы перетащить барахло из своей машины в ту, которую удастся угнать. В бейсболке из «Трипл-Т» и с пистолетом под рубашкой он выходит из здания через заднюю дверь и идет, обогнув дом, на дорожку, а потом вдоль нее на улицу и по улице к стрипмоллу.

Мимо проезжают машины, но их немного. А это может быть очень, очень плохо. Или очень хорошо. Или вообще никак. Может, когда он дойдет до стрипмолла, то решит купить себе буррито и вернуться в укрытие. Идет он не спеша, но и не мешкая. Он — человек, у которого есть цель, но в глазах всех прохожих — не особо важная.

Он выходит на парковку, и там стоит десяток машин, в основном перед аптекой. Машины такие, дедушкины. Просторные «седаны» и старые американские бензиноеды, но есть одна «хонда аккорд». Джереми останавливается и делает вид, что рассматривает подошву правого ботинка, а тем временем из аптеки выходят мужчина и женщина лет за пятьдесят. У женщины в руках пакет, мужчина обнимает ее за плечи. Он смотрит на Джереми, кивает, смотрит настороженно. Джереми кивает в ответ и направляется в сторону ресторанчика с мексиканской едой. Пара садится в серебристый «бьюик», запирает дверцы, заводит мотор. Джереми останавливается у дверей мексиканского ресторана, машина отъезжает.