Роберт Маккаммон - Пятерка

Человек.

В Денвере, где последнее время жил Дэниел Кайли, у него возникли трудности. Говорят, они были связаны с властью виски или с властью женщины, которая шепчет мужчине на ухо такие заманчивые вещи, на которые жена никогда не решится. Эта женщина смеется и делает то, о чем шептала. Потом смеется и смотрит, как рушится жизнь мужчины вместе с планами строительства новой церкви на Блейк-стрит. Кайли был изгнан из этого Эдема и долго скитался, стремясь искупить свою вину в глазах Господа, в глазах своей жены и в сердцах своих детей. Он должен был вернуться с боем, и единственным ему известным способом это сделать было построить нечто священное, нечто долговременное, маяк, уводящий грешников с пути тьмы. Потому что он знал, куда ведет этот путь: к погибели. К погибели заманили его пара зеленых глаз и пара рук в зеленых перчатках. В коридоре с красным занавесом, скрывавшим тайну Дэниела Кайли, зеркало показывало ему лицо погибшего человека.

Есть над чем посмеяться.

Компания горячо одобрила все, что предлагал Дэниел Кайли. Церковь стабилизирует общество, дает начало закону и порядку, необходимым в городах, предоставляет людям место, где венчаться, куда приносить детей на крещение, где проводить в тот путь, который ждет каждого. Церковь избавляет рабочих от недовольства. Ее решили воздвигнуть в центре набирающего силу делового района серебряной шахты номер три, и Дэниел Кайли агитировал компанию построить эту церковь не как обычно — из бревен и смолы, — но из камня самих этих гор. Построить на века.

И вот летом девяносто первого года в пропитанном красной пылью воздухе раздалось громкое «ура», и в землю вгрызлись первые лопаты. Потом пауза: фотограф заряжал аппарат стеклянными пластинами, расставлял мизансцену и запечатлевал момент под яркую вспышку магния.

Достроенная церковь оказалась чудом красоты, исполненным гордости и рождающим надежду. Камни лежали плотно и точно, известь — белее бороды Господней. Перед дверью легли резные каменные ступени, твердые и прочные, дабы вести нуждающихся по пути спасения. Кто знал, какое будущее ждет городок? Шахта давала серебро, и еще много предстояло найти полезного. Поселок с четырьмя сотнями жителей может когда-нибудь стать большим городом. Городом на вершине горы, соперничающим даже с Денвером.

О да, говорил преподобный Дэниел Кайли, обращаясь с новой сосновой кафедры к прихожанам на скамьях. Вполне может так быть.

— Как это началось, никто не знает точно, — сказала Ариэль. «Жестянка» продолжала взбираться вверх по горной дороге. — Но началось.

— Что началось? — спросил Тру.

— Конец, — ответила она.

Может быть, началось с самой шахты. Серебро не то чтобы кончилось — оно все так же блестело на стенах в свете фонаря. Но жилы его уходили глубже, и вслед за ними глубже уходили шахтеры, и день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем шахтеры уходили глубже.

И еще глубже.

Кто же первый рассказал в салуне, залпом хлопнув стакан, что видел в переходах и темных камерах, где тяжело качают пыльный воздух насосы, какую-то чертовщину? И что это было? Что видели другие, что заставило их вылезать из дыры, складывать в фургоны кирки и лопаты, забирать жен и детей, покидать дома, бросая покрывала на кроватях и тарелки в буфете?

Некоторые перед отъездом говорили. «Больше в дыру не полезу, — говорили они. — Нет, сэр, ни за какие деньги на этой земле. Потому что там Оно. Оно смотрит на меня из темноты, а если поднять фонарь, видны только его тени, потому что Оно уходит обратно в камень. Да, сэр, вы не ослышались. В камень».

Городским врачом был старик по имени Леон Льюис, который в свое время много насмотрелся видений среди пожирателей лотоса в Сан-Франциско. Он сказал мэру и городскому совету, что эти галлюцинации, по его мнению, суть следствия неудовлетворительного качества воздуха в штольнях. Насосы устарели, и их мощности не хватает на тех глубинах, которых достигла шахта, сказал он, и пора представить компании план парового двигателя, который будет приводить в действие новую систему вентиляции.

Ответом компании было изучение плана. Тем временем из штолен поднимались новые люди и клялись никогда туда не возвращаться. И почти никто ничего не рассказывал — ни спьяну, ни за деньги. Когда один из них облегчал душу, рассказав какой-то проститутке, то вполне было вероятно, что в городе через день-другой станет меньше и на одного шахтера, и на одну проститутку.