Виталий Патлис - HOMO CARCERE. Человек в тюрьме

Но как бороться? И надо ли? Где взять сил, что придадут уверенности в своей правоте?

Каждый решает сам. Без внутреннего стержня и убеждённости в справедливости выбранного пути – вы просто ведомая единица, сопровождаемая в нужном направлении под звонкие лозунги демагогов.

«Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Всё превращается в прах — и люди и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики» – это уже Григорий Померанц.

Одно из моих тюремных стихотворений:

На нарах лежу. И вокруг – та же тишь.

Как мне ощутить, как понять, как прожить?

Ты ведь не живёшь, не сидишь, и не спишь.

И кара не божья, как быть? Иль не быть?

Господь ли меня захотел испытать:

Чтоб взял себя в руки иль духом ослаб?

То пытка? То плаха? А вдруг – благодать?

Мой новый Освенцим? Мой новый ГУЛАГ?

Ползти мне? Идти? Или снова упасть?

Терпеть? Ждать и верить? Систему ломать?

Где силы искать, как сыграть точно в масть?

Где камни найти, в жернова чтобы класть?

Могуч маховик «правосудия». Плач

Тебе не поможет, поможет палач.

Не будет амнистий души, всё тут тлен

И медленно Сталин встаёт здесь с колен.

Правильное государство – такое, где каждый мог бы сказать как Людовик XIV: «Государство – это я». Не отдельный царь или президент, не обособленное правительство, а весь народ, каждый его гражданин. Страна – для людей, а не люди для страны. Народ – вовсе не топливо, которое можно сжигать во всеобщей топке, чтобы двигать вперёд паровоз истории.

Я не собираюсь мириться с таким исходом. И, в том числе, поэтому пишу эту книгу.

Впрочем, вернёмся от прекрасного футуризма к обыденности и блёклости действительной жизни.

Единственный способ получить от системы меньшее зло – как ни парадоксально – сознаться в совершении преступления. Даже если ты его не совершал. Даже если ты был в это время на другом континенте за несколько тысяч километров от места преступления, и тебя видели в этот момент сто человек. Все мы люди, поэтому и сто человек могут ошибаться. Следствию, однозначно, виднее. «Нет оснований не доверять сотрудникам полиции» – помните? Значит – сознавайтесь. Вы никогда не добьётесь правды и справедливости. Это исключено в рамках действующей системы. Зато такое признание несовершённого позволяет получить осязаемые бонусы. Как то – смягчить наказание, скостить в итоге срок, получить относительно приемлемые условия содержания под стражей. Выбирать вам. Зверь о четырёх главах – УВД-Прокуратура-СК-Суд – имеет одно общее массивное тело с могучими слоновьими лапами, способными стереть в порошок любого. Головы только прикидываются, что принадлежат разным ведомствам, на самом деле все системы жизнедеятельности карающего монстра едины. Выходить с таким на бой, даже если у тебя есть меч-кладенец, пустая затея. Победить Зверя может рассчитывать только неразумный ребёнок. Ежедневно монстр отлавливает и отправляет на исправление тысячи людей, не очень-то разбираясь в деталях им инкриминируемого. Значит, заслужили. Или «так надо». Зверь директивен и обучен подчиняться Хозяину. По-другому он не умеет. И никто не собирается его переучивать.

Удивительно, но от Зверя возможно откупиться. Например, если ты украл десять миллиардов государственных рублей, но щедро поделился кушем с головами, то система выдаст тебе лишь порицательное предписание, и полетишь ты из зала суда на свободу ясным соколом, пусть и с «условкой». Беда в том, что не каждый может украсть такие деньги. А делиться парой-тройкой тысяч рублей, сэкономленных на драконовских налогах, смешно – поэтому лично тебя ждёт перевоспитание и исправление в колонии. Только не расстраивайся раньше времени – ты выйдешь досрочно по УДО или ИТР. Если, конечно, был хорошим мальчиком и безропотно признал свою вину на «суде».

В детстве я обожал ходить в зоопарк. Зверюшки в клетках мне казались такими милыми. Возможно, я не очень-то рассматривал их взгляд, в юности совсем не замечаешь таких нюансов. Но кое-что меня уже тогда удивляло. Вот взять хотя бы тигра! Я долго стоял возле клетки с полосатым зверем и зачарованно смотрел, как он наворачивает круги по клетке. Монотонно, с одним и тем же выражением на оскаленной морде, с болтающимся из пасти языком. Молча. Круг за кругом. Пожалуй, только хвост тигра выдавал его беспокойство, конвульсивно подёргивался, нервно скручивался кончиком.