Ларс Кеплер - Контракт Паганини

– Сначала найдем одежду, – предложила Пенелопа.

Бродя по дому в поисках одежды, они испытали странно-щекочущее чувство – как будто согрелись от еды. Телу стало легче двигаться, сердце сильно билось, ныл живот, кровь быстрее бежала по жилам.

В просторной спальне со стеклянными дверями, выходящими на беседку в сиреневых кустах, обнаружился гардероб с зеркальными дверцами. Пенелопа подбежала к нему и откатила дверь.

– Это еще что?

Шкаф оказался набит поразительной одеждой. Золотые пиджаки, черные корсеты, расшитые блестками, желтый смокинг и пышный меховой жакет до пояса. Пенелопа с удивлением рылась в грудах плавок-стрингов – прозрачных, в тигриную полоску, в камуфляжных пятнах; попадались даже вязанные крючком мужские трусы.

Она открыла вторую дверцу. Нашла одежду попроще – свитера, пиджаки, брюки, быстро выбрала подходящее. Поколебавшись, стащила с себя насквозь мокрые штаны, трусики, тесную куртку и грязный лифчик.

И вдруг увидела себя в зеркале. Разноцветные синяки по всему телу, волосы свисают черными прядями, на лице ссадины, на лодыжках царапины и синяки; из раны над коленом все еще течет кровь, бедра расцарапаны после падения с обрыва.

Пенелопа натянула на себя какие-то мятые брюки, футболку с надписью «Ешьте больше каши» и вязаный свитер. Свитер оказался ей велик и доставал до колен. Стало еще теплее, телу захотелось расслабиться. Пенелопа вдруг заплакала, но быстро успокоилась, вытерла слезы и пошла в прихожую, чтобы найти обувь. Отыскала синие резиновые сапоги и вернулась в спальню. Там Бьёрн натягивал на мокрые грязные ноги сиреневые бархатные штаны. Израненные, все в земле ступни выглядели чудовищно; там, где Бьёрн ходил, на полу оставались кровавые следы. Бьёрн нашел себе синюю футболку и узкий синий кожаный пиджак с широкими лацканами.

Пенелопа вдруг снова заплакала, слезы лились ручьем, выплескивались из нее – она слишком устала, у нее не хватало сил удерживать плач. В этих слезах был весь ужас панического бегства.

– Что же это такое? – стонала она.

– Не знаю…

– Мы не видели его лица. Что ему нужно? Ну что?! Ничего не понимаю. Почему он за нами гонится? Почему он хочет убить нас?

Она вытерла слезы рукавом и продолжала:

– Я думаю… мне кажется… а вдруг Виола сделала какую-нибудь глупость? Потому что, знаешь, ее парень, Сергей, ну, с которым она порвала… вдруг он бандит. Я знаю, что он работал охранником.

– Пенни…

– Я хотела сказать – Виола, она такая… может, она сделала что-то, чего не следовало делать.

– Нет, – прошептал Бьёрн.

– Почему «нет», мы же ничего не знаем. Не надо меня утешать.

– Я должен…

– Он… человек, который преследует нас… может, он просто хочет нам что-то сказать. Я знаю, что это не так, я просто подумала… я уже не знаю, что думать.

– Пенни, – серьезно сказал Бьёрн. – Это я во всем виноват.

Он посмотрел на Пенелопу. Вокруг его глаз лежали темные круги, на бледных щеках проступили красные пятна.

– Что? Что ты такое говоришь?.. – тихо спросила она.

Бьёрн тяжело сглотнул и продолжил:

– Пенни, я сделал кое-что такое, что оказалось глупой и страшной ошибкой.

– Что ты сделал?

– Фотография. Все это – из-за фотографии.

– Какая фотография? Та, с Пальмкруной и Рафаэлем Гуиди?

– Да. Я написал Пальмкруне. Рассказал про снимок, сказал, что хочу денег, но…

– О боже, – вдруг прошептала Пенелопа.

Она попятилась, уставясь на Бьёрна, и перевернула столик, на котором стояли стакан с водой и радиочасы.

– Пенни…

– Молчи, – громко перебила она. – Я вообще не понимаю, о чем ты. О чем ты, черт тебя подери, говоришь?! Как ты… как… Ты что, свихнулся? Ты требовал денег у Пальмкруны? Ты воспользовался…

– Ну послушай же! Я знаю, что виноват, знаю. Он получил снимок, я отправил ему фотографию.

Он замолчал. Пенелопа пыталась осмыслить его слова. Мысли заметались. Пенелопа отказывалась понять то, в чем только что признался Бьёрн.

– Это же мой снимок, – медленно проговорила она, пробуя собраться с мыслями. – Он может оказаться важным. Может быть, он действительно важный. Мне прислал его человек, который не назвал себя – может быть, этот человек что-то знает…

– Я только хотел сделать так, чтобы не пришлось продавать яхту, – прошептал Бьёрн. Казалось, он готов заплакать.

– Я все равно не понимаю… Ты отправил фотографию Пальмкруне?

– Мне пришлось, Пенни. Я понял, что сделал глупость… мне пришлось отдать ему фотографию.