Ларс Кеплер - Контракт Паганини

– Не останавливайся, – сказал Рафаэль, не глядя на него.

– Для меня это слишком сложно. И я плохо играю.

– Питер, стыдно сдаваться, даже не…

– Знаешь что, играй сам! – перебил мальчик.

Лицо Рафаэля сделалось похожим на пыльный обломок скалы.

– Будешь делать, что я говорю, – сказал он с деланым спокойствием.

Юноша замер, уставившись в пол. Рука Рафаэля потянулась к молнии спортивной куртки.

– Питер, мне понравилось, как ты играешь, – спокойно произнес он.

– Кобылка покосилась, – почти шепотом подсказал Аксель.

Питер посмотрел на скрипку и покраснел.

– Ее можно исправить? – спросил он.

– Тут нет ничего сложного. Если хочешь, я поправлю.

– Это надолго? – спросил Рафаэль.

– Нет.

Аксель отложил ручку, взял у мальчика скрипку, повертел, ощутил легкость инструмента. Раньше ему не доводилось держать в руках ни настоящую Амати, ни инструмент, на котором играл Паганини.

У Рафаэля зазвонил телефон. Он взглянул на номер, поднялся, отошел в сторону и стал слушать.

– Не выходит, – проговорил он со странным выражением на лице.

На его губах мелькнула удивленная улыбка; он что-то резко сказал телохранителям. Те вместе с Рафаэлем вышли из столовой и побежали вверх по лестнице.

Питер внимательно наблюдал, как Аксель отвязывает струны. В инструменте что-то скрипнуло. Резонатор усиливал сухой звук от его пальцев. Аксель осторожно подвинул подставку и снова натянул струны.

– Получилось? – прошептал Питер.

– Да, – ответил Аксель, настраивая скрипку. – Попробуй, сам услышишь.

– Спасибо. – Питер взял у него инструмент.

Аксель увидел на столе его мобильный телефон и сказал:

– Играй. Ты уже одолел первый пассаж и подходил к пиццикато.

– Вы меня смущаете. – Питер отвернулся.

Аксель присел на стол, осторожно протянул руку за спину, нащупал телефон и случайно толкнул его. Телефон бесшумно завертелся на столе.

Все еще стоя спиной к Акселю, Питер положил скрипку на плечо и поднял смычок.

Аксель схватил телефон, зажал его в руке и немного отодвинулся.

Питер опустил смычок на струны, но почти сразу оборвал звук, повернулся и посмотрел мимо Акселя.

– Мой телефон, – сказал он. – Он лежит у вас за спиной?

Аксель выпустил аппарат из руки и позволил ему скользнуть по столу. Потом повернулся и снова взял его.

– Посмотрите, пожалуйста, я не получил сообщение? – спросил мальчик.

Аксель взглянул на дисплей. Телефон был в зоне действия, хотя они находились в открытом море. Вероятно, на яхте была своя спутниковая станция.

– Сообщений нет, – ответил Аксель и положил телефон на стол.

– Спасибо.

Аксель все еще стоял у стола, когда Питер заиграл продолжение каприса, медленно и неритмично.

Мальчик был не без дарования, он много занимался, но справиться с произведением не мог. Однако скрипка звучала так дивно, что Акселю бы доставило удовольствие, даже если бы ее струны дергал малыш. Аксель снова прислонился к столу, слушая и пытаясь нащупать телефон.

Питер изо всех сил старался найти правильное положение на струнах, теряя из-за этого темп. Он остановился и начал снова; Аксель тем временем искал телефон. Он медленно переместился к аппарату, но не успел дотянуться до него. Питер взял не ту ноту, оборвал игру и снова обернулся к Акселю.

– Очень трудно, – признался он и сделал еще одну попытку.

Снова неверный звук.

– Не получается. – Он опустил скрипку.

– Если поставить безымянный палец на струну «ля», то будет легче…

– Вы не могли бы показать?

Аксель взглянул на лежащий на столе телефон. Снаружи бродили солнечные зайчики, и Аксель повернулся к панорамному окну. Море было удивительно гладким и пустынным. Внизу гремели моторы – непрерывный шум, которого он раньше не замечал.

Питер передал ему инструмент. Аксель положил скрипку на плечо, немного подтянул смычок и заиграл произведение с начала. Текучее печальное вступление быстро полилось в пространство. Звук у скрипки был не густым, но удивительно мягким и чистым. Музыка Паганини кружилась все быстрее и выше, подгоняя сама себя.

– Боже, – прошептал Питер.

Теперь мелодия летела в головокружительном prestissimo . Легкомысленно прекрасная, она в то же время прерывалась сменой струн и острыми скачками через октавы.

Вся музыка была у Акселя в голове; теперь он просто выпускал ее наружу. Звуки не были совершенными, но пальцы находили правильное положение на грифе, летали по деревянным частям и струнам.