Ларс Кеплер - Контракт Паганини

– Насколько близко надо подойти? – сосредоточенно спросил он.

Йона сверкнул на него глазами и спокойно сказал:

– Настолько, чтобы видеть, что происходит на борту. Мне нужно…

Он замолчал – в висках вдруг закололо. Комиссар схватился за поручень и постарался дышать спокойно.

– Что? – насмешливо спросил Ранникко. – Морская болезнь?

– Ничего страшного.

Голова загудела от боли; комиссару удалось удержаться на ногах, пока длился приступ. Он подумал, можно ли при нынешних обстоятельствах принять лекарство – из-за него он мог стать рассеянным и начать быстро утомляться.

Йона почувствовал, как ветерок высушивает пот у него на лбу. Вспомнил взгляд Дисы, ее серьезное лицо, на котором легко читались все чувства. На гладкой воде играло солнце, и перед внутренним взором комиссара вдруг появился свадебный венец. Он лежал в своей витрине в Музее северных стран, и над переплетенными лучами разливалось мягкое сияние. Ощутил аромат полевых цветов, вспомнил церковь, где происходили летние венчания. Сердце забилось так сильно, что комиссар не сразу понял, что капитан что-то говорит ему. – В каком смысле?

Йона в замешательстве посмотрел на Паси Ранникко, стоящего перед ним, а потом – вдаль, на большую белую яхту.

Акселю стало плохо, есть он больше не мог. Фотография Беверли притягивала взгляд.

Рафаэль макнул кусочек картошки в лужицу кетчупа на краю тарелки.

Аксель вдруг увидел подростка, стоявшего у двери и смотревшего на них. Молодой человек казался уставшим и встревоженным. В руке он держал мобильный телефон.

– Питер, иди сюда! – позвал Рафаэль.

– Не хочу, – слабым голосом ответил подросток.

– Это не просьба, – раздраженно улыбнулся Рафаэль.

Мальчик подошел и застенчиво поздоровался с Акселем.

– Это мой сын, – пояснил Рафаэль, словно они были на самом обычном приеме.

– Добрый день, – приветливо ответил Аксель.

Мужчина, сидевший в вертолете рядом с пилотом, стоял возле бара, бросая земляные орехи счастливой лохматой собаке. Седые волосы казались металлическими, очки поблескивали белым.

– Ему от орехов плохо, – сказал Питер.

– Может, принесешь скрипку после обеда? – предложил Рафаэль с внезапной усталостью в голосе. – Наш гость любит музыку.

Питер кивнул. Он был бледен, весь вспотел, а круги под глазами казались почти фиолетовыми.

Аксель попытался улыбнуться.

– Какая у тебя скрипка?

Питер пожал плечами:

– Все равно она для меня слишком хороша. Амати. Мама была скрипачкой, это ее Амати.

– Амати?

– А какой инструмент лучше? – спросил Рафаэль. – Амати или Страдивари?

– Зависит от того, кто играет, – пожал плечами Аксель.

– Вы родились в Швеции, – сказал Рафаэль. – В Швеции находятся четыре скрипки Страдивари, но Паганини не играл ни на одной из них… и я представляю себе…

– Верно, – кивнул Аксель.

– Я собираю струнные, которые еще помнят… нет, – перебил он сам себя, – лучше сформулировать по-другому… Если за этими инструментами ухаживали должным образом, вы услышите пустоту, которая осталась после утраченной души.

– Может быть.

– Я стараюсь напоминать людям об этой пустоте, когда приходит время подписывать контракт, – безрадостно улыбнулся Рафаэль. – Я собираю заинтересованные стороны, мы слушаем музыку, неповторимый скорбный звук – и подписываем контракт, а приложением к нему идут наши желания и кошмары. Это и есть контракт Паганини.

– Понимаю.

– Правда? Такой контракт невозможно разорвать, даже собственной смертью. Тот, кто попытается нарушить условия или решит покончить с собой, очень скоро поймет: так он сделает реальностью свой самый страшный кошмар.

– Что же я, по-вашему, должен ответить?

– Я просто объясняю, что подобные контракты не разрывают, и я… как бы точнее выразиться? – задумчиво спросил Рафаэль сам себя. – Не знаю, будет ли моему бизнесу выгодно, если вы по ошибке примете меня за любезного человека.

Рафаэль подошел к большому телевизору, висящему на стене. Вынул из внутреннего кармана блестящий диск и вставил его в DVD -проигрыватель. Питер присел на краешек дивана. Мальчик боязливо-неохотно поглядывал на собравшихся. Он был светлым, совсем не похожим на отца, ширококостного и коренастого, чувства легко читались на его лице.

Экран заполнили серые полоски. Аксель почти физически ощутил страх, увидев, как три человека выходят из дверей кирпичного дома. Он мгновенно узнал двоих – комиссара уголовной полиции Йону Линну и Сагу Бауэр. Третьей была молодая женщина, похожая на латиноамериканку.