Ларс Кеплер - Гипнотизер

Йона кивнул Сунессону, дежурившему возле палаты Юсефа, и взглянул на лицо мальчика через окошко в двери. Мочесборник заполнен наполовину; возле кровати – капельница, обеспечивающая жидкость и кровяную плазму. Из-под голубого одеяла торчат ноги мальчика – ступни грязные, к хирургическому пластырю поверх стежка прилипли волосы и мусор. Телевизор включен, но мальчик, кажется, не смотрит на экран.

В палате находилась Лисбет Карлен, социальный работник. Она еще не видела комиссара – стоя у окна, она закалывала волосы.

У Юсефа опять кровоточила одна из ран. Кровь стекала по руке и капала на пол. Пожилая медсестра склонилась над ним, сняла компресс и заново стянула края раны медицинским скотчем. Вытерла кровь и вышла из палаты.

– Простите, – позвал ее Йона, выходя следом за ней в коридор.

– Да?

– Как он? В смысле, Юсеф Эк?

– Поговорите с лечащим врачом, – ответила женщина и пошла дальше.

– Обязательно, – улыбнулся комиссар, не отставая от нее. – Но… я хотел бы показать ему кое-что… я могу отвезти его туда, я хочу сказать – в кресле…

Медсестра покачала головой и остановилась.

– Пациента нельзя перемещать, – твердо сказала она. – Что за глупости. У него страшные боли, он не может пошевелиться. Если он сядет, у него может открыться кровотечение.

Йона вернулся к палате Юсефа. Не постучавшись, он вошел, взял пульт, выключил телевизор, включил магнитофон и уселся на стул для посетителей. Юсеф открыл отекшие глаза и без интереса посмотрел на комиссара. Дренаж Бюлау, поддерживавший давление в его проколотом легком, издавал довольно приятное тихое бульканье.

– Похоже, тебя скоро выпишут, – сказал Йона.

– Хорошо бы, – слабо ответил Юсеф.

– Хотя тебя отправят в следственную тюрьму.

– Лисбет сказала, что главный прокурор еще не готов ничего делать, – возразил мальчик, быстро глянув на Карлен.

– Раньше – да. А теперь у нас есть свидетель.

Юсеф прикрыл глаза.

– Кто?

– Мы с тобой долго говорили, – сказал комиссар. – Но ты, может быть, хочешь отказаться от каких-то своих слов или что-нибудь добавить?

– Эвелин, – прошептал Юсеф.

– Ты можешь попасть в тюрьму надолго.

– Неправда.

– Нет, Юсеф, я говорю правду. Можешь на это рассчитывать. Тебя собираются отправить в следственную тюрьму, и у тебя есть право на юридическую защиту.

Юсеф попытался поднять руку, но не смог.

– Вы ее загипнотизировали, – улыбнулся он.

– Нет.

– Слово против слова?

– Ошибаешься, – сказал Йона и посмотрел в чистое бледное лицо мальчика. – У нас есть и техническое доказательство.

Юсеф стиснул зубы.

– У меня нет времени сидеть здесь. Но если ты хочешь что-нибудь рассказать, я могу задержаться, – дружелюбно предложил Йона.

Он с полминуты подождал, барабаня по ручке сиденья, поднялся, взял магнитофон и, коротко кивнув сотруднице соцотдела, вышел из палаты.

В машине комиссар подумал, что надо было, не щадя Юсефа, пересказать ему слова Эвелин и проследить за его реакцией. В мальчишке бурлила самоуверенность. Можно было бы попытаться спровоцировать его и выманить признание.

Пару минут комиссар колебался – не вернуться ли, но потом бросил эту мысль, чтобы не опаздывать на ужин к Дисе.

Было темно и туманно, когда он остановил машину возле нежно-желтоватого дома на Лютценгатан. Подходя к двери подъезда, комиссар почувствовал, что замерз – это было на него не похоже. Быстро оглянулся на площадь Карлаплан – подернутая инеем трава, черные ветки деревьев.

Йона попытался вспомнить Юсефа, лежащего в кровати, но единственное, что лезло в голову, – булькающий и шипящий дренажный аппарат. Комиссара не оставляло чувство, будто он видел что-то важное, но не понял, что именно.

Он думал об этом, когда поднимался на лифте и звонил в дверь Дисы. На звонок никто не открыл. Йона услышал, как на верхнем этаже кто-то вышел на лестничную клетку, тяжело вздыхая или беззвучно плача.

Расстроенная Диса открыла дверь. На ней были только лифчик и колготки.

– Я рассчитывала, что ты опоздаешь, – объяснила она.

– А я вот пришел пораньше, – сказал Йона и легко поцеловал ее в щеку.

– Зайди, пожалуйста, и закрой дверь, пока соседи не рассмотрели мои колготки.

В уютной прихожей пахло едой. Комиссар задел головой бахрому розового абажура.

– Я приготовила морской язык с картошкой, – сообщила Диса.

– С топленым маслом?

– И с грибами, петрушкой и мясным соусом.

– Прекрасно.

В квартире все было стареньким, но милым. Всего две комнаты и кухня – зато с высоким потолком. Большие окна выходят на Карлаплан, тиковые рамы, потолок из лакированных деревянных панелей, идеально подметенный пол.