Ларс Кеплер - Гипнотизер

Эрик закрыл глаза и попробовал представить себе дом и семью Эков. Эвелин, должно быть, еще раньше почувствовала, что брат опасен, подумал он. Она годами училась жить рядом с человеком, не способным контролировать себя. Всегда настаивая на своем, с риском спровоцировать приступ ярости. Юсеф, должно быть, был драчливым мальчиком; его ругали, но он все равно дрался. Ее, старшую сестру, никто особенно не защищал. Семья день за днем старалась что-то сделать с яростью Юсефа, пыталась жить, не понимая всей опасности. Наверное, родители объясняли агрессию Юсефа тем, что он мальчик. Возможно, они чувствовали себя виноватыми в том, что позволяли ему играть в жестокие видеоигры, разрешали смотреть ужастики.

Эвелин при первой возможности покинула дом, нашла себе работу и жилище. Но что-то заставило ее почувствовать: все становится еще серьезнее. Неожиданно она так испугалась, что скрылась в теткином доме и держала наготове ружье, чтобы защищаться.

Юсеф угрожал ей?

Эрик попытался представить себе, как Эвелин дрожит по ночам, сидя в деревянном домике, в темноте, а рядом с кроватью лежит дробовик.

Он вспомнил свой телефонный разговор с комиссаром после допроса Эвелин. Что случилось, когда Юсеф явился к ней с тортом? Что он сказал ей? Что она почувствовала? Испугалась и схватилась за ружье? Или после этого посещения стала жить в страхе, что брат убьет ее?

Эрик думал об Эвелин. Вспоминал, как она стояла перед домиком. Молодая женщина в серебристом стеганом жилете, сером вязаном свитере, вытертых джинсах и кроссовках. Она медленно шла между деревьями, покачивался хвост на макушке. Детское беззащитное лицо. В безвольной руке дробовик. Дуло волочится по земле, слегка шевелит кустики черники и мох. Солнце светит между стволами сосен.

Внезапно Эрик понял, в чем дело: если Эвелин была напугана, если она взяла с собой ружье, чтобы защищаться от Юсефа, то носить его она должна была по-другому, а не опускать, приближаясь к домику.

Эрик вспомнил, что у нее были испачканы коленки – темные сырые пятна от земли на джинсах.

Она ушла в лес с ружьем, чтобы покончить с собой, подумал он.

Встала на колени в мох, сунула дуло в рот – но передумала, не решилась.

Когда он увидел ее на опушке леса, с ружьем, волочащимся по кустикам черники, она возвращалась в дом, к тому, от чего хотела бежать.

Эрик взял телефон и набрал номер комиссара.

– Йона Линна.

– Здравствуйте, это Эрик Барк.

– Эрик? Я собирался позвонить, но тут было до ужаса много…

– Ничего. Я…

– Я хотел сказать, – перебил Йона, – что ужасно, ужасно сожалею из-за газет. Обещаю проверить, где была утечка информации, когда шум уляжется.

– Да какая разница.

– Я чувствую себя виноватым – я убедил вас…

– Я сам сделал выбор и никого не виню.

– Лично я – хотя сейчас лучше не говорить об этом – все равно считаю, что подвергнуть Юсефа гипнозу было правильно. Мы же ничего не знали. Но вполне вероятно, что это спасло жизнь Эвелин.

– Вот насчет этого я и звоню, – сказал Эрик.

– Что такое?

– Я кое о чем подумал. У вас есть время?

Эрик услышал, как Йона что-то двигает. Похоже, он подтащил стул и сел.

– Да. Время есть.

– Когда мы были на Вермдё, возле теткиного дома, – начал Эрик, – я сидел в машине и увидел женщину среди деревьев. У нее в руках был дробовик. Как-то я понял, что это Эвелин, и подумал, что ситуация может стать опасной, если она вдруг столкнется с полицией.

– Да, она вполне могла начать стрелять через окно. Если бы решила, что видит Юсефа.

– Сейчас, дома, я опять думал про Эвелин, – продолжал Эрик. – Я увидел ее между деревьями. Она медленно шла к дому, в одной руке несла дробовик, и дуло волочилось по земле.

– И?..

– Если человек боится за свою жизнь, разве он станет так носить ружье?

– Нет.

– Я подумал, что она ушла в лес, чтобы покончить с собой, – сказал Эрик. – Джинсы были испачканы на коленках. Она наверняка встала на колени во влажный мох, направив дуло в лоб или в грудь, но потом передумала, не решилась. Вот что я думаю.

Эрик замолчал. Услышал, как комиссар тяжело дышит в трубку. Где-то на улице завыла автомобильная сигнализация.

– Спасибо, – сказал Йона. – Поеду поговорю с ней.

Пятница, одиннадцатое декабря,

вторая половина дня

Допрос Эвелин должен был проходить в одном из кабинетов тюрьмы. Чтобы сделать унылую комнату уютнее, кто-то поставил на письменный стол красную жестянку с рождественским печеньем и икеевский подсвечник с электрическими свечами на окно. Эвелин и ее сопровождающий из группы поддержки свидетелей уже сидели на своих местах, и Йона включил запись.