Йонас Бонниер - День гнева [litres]

Синдре гладил Анну по щеке. Она перестала плакать, и это радовало Синдре, который всегда чувствовал себя беспомощным при виде плачущей женщины.

– Ирма сказала, что я нечиста, – продолжала Анна, – и что об этом все уже знают. Она даже думала, что я уехала из Кнутбю. И еще… что она не хочет подставлять своих детей, представляешь? Так и сказала – «подставлять».

Тут Анна снова разволновалась, и Синдре поспешил поддержать ее, из опасения, как бы она снова не расплакалась.

– Какая чудовищная глупость! – воскликнул он. – Должно быть, Ирма что-то напутала. Сейчас же позвоню ей и все проясню.

– Нет, – остановила его Анна. – Она ничего не напутала.

– Но в таком случае я должен был об этом слышать.

– Ты слышал.

Тут Анна посмотрела ему в глаза так серьезно, что Синдре заколебался.

Похоже, она блефовала.

– Когда? – не понял Синдре.

– Ирма говорила, что это Эва всем про меня рассказала. Про то, как на меня перешли твои демоны и как я сама стала одним из них. Я слышала сатану, а притворялась Господней избранницей. И теперь никто в общине не должен со мной разговаривать.

– Но я… – начал было Синдре, но замолчал, поскольку не знал, было ли это все, что сказала Ирма.

По правде говоря, он давно ожидал такого поворота событий и только удивлялся, как мог так долго держать Анну в неведении.

– И если эти слухи исходят от Эвы, – закончила мысль Анна, – они наверняка до тебя дошли.

– Но я давно уже не общаюсь с Эвой, – ответил Синдре. – Я же говорил тебе, у нее новый «фонарный столб».

Это выражение община когда-то использовала в отношении его самого, и Синдре об этом знал. Анна слабо улыбнулась. Это была призрачная улыбка, которая казалась Синдре зловещей, когда он позже вспоминал эту сцену.

– Похоже, они с Людвигом сговорились против тебя, – предположил он.

Людвиг и Сюсси Странд были последней пасторской парой, присоединившейся к общине. Они переехали в Кнутбю в прошлом году и сразу произвели небольшой фурор своими тонкими сигаретами и столичными манерами, плохо сочетающимися с принятыми в провинции понятиями о благочестии. Со временем семейство Странд, конечно, несколько приспособилось к местным обычаям, но лишь до определенной степени. Людвиг, к примеру, так и не сбрил козлиную бородку и не укоротил длинные черные волосы. А Сюсси продолжала носить поверх длинных рубашек ремень с металлическими бляхами. В общем, в Кнутбю появились две рок-звезды, неожиданно приземлившиеся на уппландской равнине.

Эва Скуг была инициатором их появления здесь и потому сразу взяла под свое крылышко, совсем как до того Синдре и Кристину Форсман. В отношении Людвига она даже пошла дальше, с молчаливого одобрения Петера и Синдре. Здесь важно, что одобрение было ненавязчивым и молчаливым, потому что иначе Эве могло померещиться, будто ее толкнули в объятия бывшего безработного ударника рок-группы. После письма Леннарта Аронсона расстановка сил несколько переменилась. Эва отказалась признать вещий сон Синдре о «возвращении домой» Микаэлы и почти демонстративно выбрала Людвига своим новым союзником. В общине таких мужчин называли «фонарными столбами», как обеспечивающих вертикальное соединение Фирцы с высшими силами. Теперь уже Людвиг, а не Синдре разъяснял Фирце, что именно хотел сказать ей Господь. Синдре вздохнул с облегчением. Тем более что его авторитет в общине давно не зависел от мнения Эвы. Он был первый среди пасторов Кнутбю, и это подтверждали демоны, продолжавшие мучить его в безуспешных попытках добраться до Фирцы.

Что же касалось Анны Андерсон, она была не тем человеком, ради которого Эве стоило менять линию поведения. Но вероломство Синдре проецировалось на Анну. Это демоны Анны отвратили Синдре от его королевы, именно так, должно быть, и объясняла себе это Эва.

– Я должна пойти к Эве и попросить у нее прощения, это моя единственная возможность.

Это прозвучало как внезапное озарение, но Синдре знал, что Анна ошибается.

– Ты должна искать милости Господа, а не Эвы Скуг, – возразил он.

– Никто так не близок Ему, как Фирца.

Синдре погладил ее по голове и почувствовал укол в сердце, увидев в глазах Анны страх.

«Иди, иди к Эве, – мысленно ответил он, – проси у нее прощения. Она плюнет тебе в лицо, поставит тебя на колени и до крови забьет ногами».

– Верь мне, – сказал Синдре вслух. – Твой шанс – рядом со мной, в нашей общей борьбе. И когда мы преодолеем то, что должны преодолеть, Эва это сразу увидит и снова приблизит тебя к себе.