Йонас Бонниер - День гнева [litres]

Не теряя времени, Синдре бросился через неожиданно большой торговый зал – держатели для туалетной бумаги и фотографии животных в рамочках, подушки с вышитыми поговорками, зеркала, коврики для ванн и масса других предметов, предназначение которых так и осталось для Синдре непонятным.

В голове мелькнула было благодарная мысль о том, что Микаэла не назвала его имени, но додумать ее до конца Синдре не успел.

– И я – жена Синдре Форсмана, – добавила она. – Берегитесь!

Но Синдре уже добежал.

Микаэла сидела за столом. У толстяка, который стоял над ней, был усталый, скучающий вид, совсем как у самого Синдре только что. Мужчина обернулся на вошедшего, и его лицо отразило несказанное облегчение.

– Это вы Синдре?

Синдре кивнул.

– Она пыталась украсть брелок для ключей, – мужчина сделал жест в сторону Микаэлы. – В таких случаях мы заявляем в полицию.

Конец фразы заглушил вопль Микаэлы.

– Это недоразумение! – кричала она. Да она в жизни не видела более уродливого брелка. По безвкусности он может конкурировать только с остальным хламом на полках этого магазина.

Даже если Микаэла выражалась несколько по-другому, смысл был примерно такой.

Синдре спросил, сколько стоит брелок, после чего заплатил толстяку девятнадцать крон пятьдесят эре.

Они ехали домой вместе. Микаэла молчала. Подобный случай был не первый на памяти Синдре. Оставив Микаэлу дома, он должен был вернуться в приходской дом, где ждал недоделанный график. До конца рабочего дня оставалось несколько часов.

Синдре думал о том, что его настроение наверняка не было бы таким паршивым, если бы не мрачный пейзаж за паршивым окном паршивого автомобиля. Там все было таким мокрым, серым и землистым – от грязно-желтых полей до мутно-зеленых елей вдоль дороги, темно-красных домов с заросшими мхом черепичными крышами и размытых скрюченных фигур в серых и черных зимних куртках. И ни единого светлого пятнышка, на котором мог бы отдохнуть глаз.

Не говоря о глупом подростке на пассажирском сиденье, который, похоже, так никогда и не повзрослеет.

Синдре вернулся домой только в половине десятого вечера. Тело онемело от усталости и как будто распухло. В приходском доме он разогрел в микроволновке готовое блюдо из «Финдуса», но не сумел разобраться с автоматическими настройками, поэтому внутри колбаска так и осталась холодной.

Дети спали. Микаэла заперлась в гостевой комнате. На лестнице на второй этаж его ждала Анна – совсем в другом настроении, чем вчера. На ней был легкий красный халат длиной до середины бедер. Они покупали его вместе в Уппсале.

Перемены настроения Анны оставались для Синдре самой непостижимой вещью на свете.

– Ты устал, милый? – спросила она. – Прими душ, я тебя намылю.

И повела его наверх, где раздела и усадила в ванну. Мыло пенилось и пахло лавандой. Похоже, Анна купила его только сегодня.

Покончив с мытьем, она вытерла Синдре махровым полотенцем.

Оставив без внимания его эрекцию, Анна вывела Синдре из ванной и подтолкнула к постели, предлагая на нее сесть. А потом встала перед ним на колени и осторожно взяла губами одно из его яичек – обсасывала до боли в мышцах.

Это было то, чего Анна раньше никогда не делала, и это разгорячило и в то же время смутило Синдре.

Потом второе яичко и член, который она медленно полизала, прежде чем взять в рот.

– Осторожно, – предупредил Синдре.

В спальне горели все светильники, и он восторженно смотрел на Анну. Она встретила его взгляд, но член уже исчез между ее губами, а выражение лица довело Синдре почти до оргазма.

Он мягко отстранил ее.

– Сегодня ночью, – прошептала Анна, – демоны будут последним, о чем ты вспомнишь.

Она встала посреди спальни, позволив красному халату соскользнуть с плеч, как будто это было вечернее платье. А потом исполнила что-то вроде танца, который кому-то мог был показаться неуклюжим, потому что Анна не была профессиональной танцовщицей, но при этом так поглаживала себе грудь, что Синдре снова воодушевился. Даже не притронувшись к ней.

Он знал, что это правда. Секс между двумя чистыми людьми возвышен. Здесь нечего стыдиться, потому что не о чем заботиться и нечему противостоять, кроме наслаждения. А оно и есть высшее благословение.

В то же время секс между людьми, которые не верят в Бога, не желают посвятить себя Иисусу и идти по жизни с Господом, – между такими, как Юнни Мохед, например, – нечист и греховен.

Анна шагнула на кровать и села на Синдре верхом.