Йонас Бонниер - День гнева [litres]

– Да, и они просто фантастика, – прошепелявила Лилиан.

– Они всегда мне нравились, – кивнула Эва.

Синдре посмотрел на нее и повернулся к Лилиан:

– Сними их.

Девушка уставилась на него непонимающими глазами.

– Сними, – повторил Синдре. – Думаю, мы должны подарить эти сережки Эве. Так ты их снимешь?

– Но… – Лилиан так и застыла на месте, – разве они не мои?

Синдре не отвечал, просто протянул сложенную ковшиком ладонь. Эва отвернулась, не желая усугублять и без того щекотливую ситуацию. Краем глаза она видела, как Лилиан вынула из ушей сережки и отдала Синдре, который выложил их на стол.

– Они твои, Эва, я всегда так хотел. Считай это авансом в счет нашего с тобой будущего.

– Иногда я думаю о том, – говорила Микаэла, – что в тот момент, когда Кристина красила волосы или делала маникюр вместе с Ясминой в последний день своей жизни, я впервые примеряла свое свадебное платье.

Они совершали обычный моцион вдоль дороги до Рикебю и обратно, потому что в плане маршрута особого выбора не предоставлялось. Микаэла боролась с лишним весом, она начала это делать еще в старшей школе. И вместо того чтобы сидеть за кофе с пирожными, взяла привычку общаться с сестрой во время прогулки спортивным шагом.

Сегодняшняя встреча сестер была инициативой Эвы. Две недели как начался февраль, а луга лежали влажные и желтые, хвойный лес перед ними стоял зеленый, как будто весна уже наступила. Времени почти четыре часа пополудни, но солнце уже садилось за лес, и только это не позволяло ошибиться с временем года.

– И? – спросила Эва.

– Что «и»?

– Ты что-то хотела этим сказать, тем, что ты примеряла свадебное платье за день до смерти Кристины?

– Не знаю, – ответила Микаэла. – Просто в этом совпадении есть что-то ужасное, разве нет?

Эва молчала и про себя жалела бедного Андерса, которому приходится терпеть такое каждый день.

Отношения Микаэлы с Андерсом Вестманом больше всего напоминали американские горки. От самозабвенной влюбленности Андерса, ставшей из-за холодности Микаэлы настоящей трагедией, до долгожданной взаимности, после которой община признала их состоявшейся парой. Конечно, Эва поддерживала и этот союз, без ее благословения он давно бы распался.

Когда супруги начали ссориться, Эва отправила их к Синдре, на курс семейной терапии. И вот прошлой осенью Андерс сообщил, что Микаэла влюблена в своего терапевта и сама в этом призналась.

То, что Синдре флиртовал со всеми женщинами в общине, вне зависимости от возраста, обычно Эву не беспокоило. Но этот случай вывел ее из себя. И не столько потому, что все получилось так банально и предсказуемо, сколько из чувства ответственности за младшую сестру, разница в возрасте с которой составляла ни больше ни меньше пятнадцать лет.

Микаэла выросла с отчимом, которого Эва почти не знала, и даже носила его фамилию. После школы по наущению старшей сестры переехала в Кнутбю и присоединилась к общине. Андерс Вестман казался идеальным вариантом для молодой девушки, которую Эва все чаще понимала с трудом.

У Микаэлы не было недостатка в талантах, иначе обстояло с амбициями. Вне всяких сомнений, в детстве она отличалась стеснительностью. Вечно погруженная в свой внутренний мир, она воспринимала собственные проблемы с преувеличенной серьезностью. Удели Микаэла подготовке к экзаменам столько же времени, сколько простояла на напольных весах в ванной, вышла бы из школы отличницей.

Но именно недостаток у сестры здравого смысла все чаще настораживал Эву. Иногда Микаэла вела себя откровенно глупо, или все дело было в возрасте?

Чего стоила, к примеру, ее последняя выходка – влюбиться в собственного психотерапевта! Да Микаэла просто вообразила себе, что без ума от Синдре Форсмана. Вот уж глупость так глупость. Отчитав сестру, Эва дала ей недвусмысленное указание восстановить отношения с Андерсом Вестманом.

К началу декабря все стороны конфликта сошлись на том, что пора вернуться к первоначальным планам. Свадьба Андерса и Микаэлы была назначена на май.

– Что касается твоего свадебного платья, – снова подняла тему Эва, – я тут кое о чем подумала…

– Оно просто фантастика, – подхватила Микаэла. – С высоким горлом, длинными рукавами и кружевной вставкой на спине. Ткань я выбрала в Стокгольме, но шила, разумеется, у Бертилсона… Знаешь, они там что-то намудрили с талией. Сделали ее слишком высокой, можно подумать, что я беременна. Я решила, пусть переделывают. Они ведь обязаны, правда?