Маттиас Эдвардссон - Не самые хорошие соседи

Девяносто девять дней. Ровно столько дней мама не пьет. Она обещает, что так будет всегда, но я не сильно в это верю. Люди часто обещают то, что не могут выполнить. Что делать, приходится выживать. Пообещать и обмануть.

Мама врет часто, но неумело. Она врала, что на нас заявила Бьянка. А я знаю, что в социалку она позвонила сама. Я не дурак. Но мне кажется, ее можно простить. И когда-нибудь я прощу ее за то, что она отправила меня в ту страшную тюрьму.

Через семь месяцев и две недели я пойду на курсы вождения. Но на Калифорнию мне теперь плевать. Что мне там делать? США — дерьмовая страна: насилие, оружие, бедность и гадость. А мой так называемый отец просто долбаный лузер.

«БМВ» у меня уже есть. Почти все расходы покрыла страховка, недавно нам вернули машину после ремонта. Я мою ее, губка пенится в моей руке, и капли падают на штаны.

Перед окном на кухне стоит на деревянной стремянке мама. Распыляет чистящее средство, и скребок скрипит по стеклу. Грязь стекает вниз, а мама напевает знакомую мне мелодию. Тысячу лет я не слышал, как она поет.

Когда из своего двора выходит Микки, он меня сперва не замечает. Останавливается и смотрит на маму, которая, вытянувшись во весь рост, медленными движениями моет окно. Его взгляд не вызывает сомнений.

— Привет! — говорю я и размахиваю губкой так, что брызги летят во все стороны.

Микки удивленно вздрагивает и машет мне в ответ рукой. Потом скрывается у себя в гараже.

Мне нужно терпение. Прошло всего несколько месяцев после смерти Бьянки. Если я дам ему еще немного времени, все будет хорошо.

Во всяком случае, съезжать отсюда они не собираются. И мы тоже. Мама передумала и сообщила маклеру, что решила подождать.

Весной Микки снова вернется в школу. Директор утверждает, что в последнее время я веду себя на удивление хорошо. Надо не перестараться, а то меня лишат наставника. Если верить во всякую хрень, например в судьбу, то можно сказать, что это она позаботилась, чтобы именно Микки переехал в дом Бенгта.

Микки хороший. Мне он нравится.

Не то чтобы я ему доверяю. Я никому не верю. Но мне кажется, что Микки нам подходит. Маме и мне.

Будущее выглядит довольно светлым. У меня есть мечта, то, за что можно держаться, и на этот раз я ее из рук не выпущу.

Я долго думал, что смогу опереться на Бенгта. Он был не такой, как другие, относился ко мне иначе, чем остальные, и видел во мне человека.

Но даже Бенгт меня недооценил. Он не понял, что я замечаю то, чего не видят другие. Несколько раз я наблюдал за ними, когда они думали, что рядом никого нет. Мама и Бенгт целовались, обнимались и лапали друг друга. Каждый миллиметр моего тела просто пел. Мама и Бенгт. Может, у меня наконец появится настоящая семья и папа. Но когда я сказал Бенгту, что видел их вместе, он превратился в тень, в пустую оболочку самого себя. В ответ на мой вопрос, можем ли мы с мамой теперь переехать к нему, он рассмеялся: «Ну и фантазии у тебя, малыш».

А чего я хотел? Напридумывал себе всякого. Мама нравилась ему, но не в этом смысле.

Бенгт ее растоптал. Разбил ее сердце и даже не заметил.

А потом эта история с Элис. Мы сидели в бассейне, и я спросил, можно ли мне посмотреть на ее письку. Мне было любопытно, и все. Она сказала: можно, и ей не было больно. И только потом, когда на меня заорал Бенгт, она расплакалась.

После этого все изменилось. И Бенгт тоже. Он ничего не говорил, но это было ясно.

А потом все само собой совпало.

Стоял такой совершенно шведский летний день. Под голубым небом в живой изгороди из туи пели птицы. Бенгт приставил стремянку к стене дома и полез наверх с кисточкой и банкой краски, чтобы покрасить чердачные рамы. Он улыбнулся, когда увидел меня. Я ничем себя не выдал. Нужно было всего лишь раз решительно толкнуть лестницу — и готово.

Помыв машину, я переодеваюсь и иду на кухню к маме. Теперь она редко сидит там за столом. Жалюзи подняты, пахнет свежестью.

В одной руке у мамы спрей, в другой тряпка. На лице сияет улыбка.

— Ты куда? — спрашивает она.

— Покатаюсь на велике.

Еду мимо супермаркета и школьного двора, через туннель на другую сторону. Площадь, как пудрой, покрыта тонким снегом, а ветки деревьев сверкают кристалликами изморози.

С детской площадки доносятся смех и веселые крики.

На подъемнике канатки стоит в предвкушении Вильям, рядом на качелях сидит Белла, болтая ногами.

Я слезаю с велосипеда и здороваюсь.

Белла хохочет. Мы давно не виделись.

— Можешь меня раскачать?