Анне Ханкок - Питбуль

Прошло уже три часа после звонка из Патронажной службы, когда она стояла на кладбище Ринкенеса вместе с Шефером. Три часа, в продолжение которых Фишхоф ускользал от нее все дальше и дальше.

Хотя обратный полет в Копенгаген длился те же тридцать пять минут, что и из него, он казался бесконечно долгим. Она сидела высоко над облаками, стиснув на подлокотниках побелевшие пальцы, и молилась Богу, в которого сама не знала, верит ли. Она просила дать ей возможность произнести несколько последних слов, успеть. Приземлившись в Копенгагене, она получила от Рут сообщение ехать из аэропорта сразу в Королевский госпиталь, а не в Драгер.

Опоздала?

Двери лифта открылись, Элоиза выскочила из него и огляделась. Она нашла нужное отделение и быстро пошла по длинному коридору. В его дальнем конце стояли женщина в белом халате и молодой человек.

При звуке ее шагов они оба подняли глаза.

— Кальдан? — спросил мужчина, когда она подошла.

Судя по номеру на двери, они стояли у входа в палату Яна Фишхофа.

— Он умер? — спросила она, и горло ей сдавил спазм.

— Маркус Сенгер, — сказал мужчина, протягивая руку. — Мы сегодня разговаривали с вами по телефону.

Элоиза пожала ему руку, не сводя глаз с двери.

— Он умер? — повторила она.

— Нет, но мы ввели ему максимальную дозу обезболивающего, так что будьте готовы к тому, что он не в себе, — это произнесла женщина в белом халате. — Он дышит самостоятельно, но он без сознания, так что это уже вопрос нескольких часов или, может быть, минут…

Элоиза не стала дожидаться, пока женщина закончит говорить. Она подошла и открыла дверь в палату.

Послеполуденное солнце светило в окно маленькой комнаты. Ян Фишхоф лежал на кровати посреди комнаты и выглядел более умиротворенным, чем Элоиза смела надеяться. В своих мыслях она видела его корчащимся от боли, запутавшимся в резиновых шлангах с инвазивными иглами под кожей, испуганным и одиноким. Но если не считать электрокардиографа, который тихонько пикал у изголовья кровати, больничная палата выглядела практически как спальня. Не было даже кислородного аппарата, который обычно находился при нем повсюду. Он словно крепко, спокойно спал со сложенными на груди руками и слегка приоткрытыми губами.

Рядом с ним сидела Рут. Ее глаза влажно блестели, и она облегченно вздохнула, когда Элоиза вошла в дверь.

— О, слава богу. Я боялась, что вы не успеете. Он все спрашивал о вас прошлой ночью.

— Я приехала сразу же, как только смогла, — сказала Элоиза и подошла к кровати.

Рут встала и обняла ее. Элоиза почувствовала, как дрожит ее грудь и вздрагивает от икоты живот.

— Хорошо, — сказала Рут, отпуская Элоизу. Она решительно шмыгнула носом и вытерла глаза ладонями. — Присаживайтесь тогда. Я оставлю вас, чтобы вы могли попрощаться.

— Он меня услышит? — спросила Элоиза.

Рут посмотрела на Яна и пожала плечами.

— Я не знаю. Я спела ему несколько псалмов, потому что доктор сказал, что это может подействовать успокаивающе. Попробовать в любом случае не навредит.

Рут подошла, положила руку на плечо Фишхофа и долго стояла так, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.

Элоиза подвинула стул, на котором сидела Рут, поближе к кровати и села на теплое сиденье. Она рассматривала лицо Фишхофа и вену, медленно пульсировавшую у него на виске.

Элоиза наклонилась и взяла его за руку.

Она глубоко вздохнула.

— Ян, это я, Элоиза, — начала она. — Сожалею, что приехала только сейчас. Я… я обещала, что провожу тебя, так что, надеюсь, ты меня слышишь.

Она помолчала, ожидая реакции — какого-нибудь признака, что он все еще здесь.

В его лице не было заметно никаких изменений.

— Надеюсь, ты знаешь, что я твой друг, — продолжала Элоиза, сжимая его руку. — Я знаю, что́ ты сделал, но я все равно твой друг. Я не священник, но если ты ищешь отпущения грехов, я хочу, чтобы ты знал, что я не виню тебя за то, что ты сделал. Ты меня слышишь? Не виню тебя!

Ян Фишхоф издал приглушенный стон, который Элоиза истолковала как вздох облегчения. Неопределенное выражение мелькнуло на его лице, уголок рта слегка дернулся.

— Просто расслабься, — сказала Элоиза, гладя его руку с тыльной стороны, — тебе нечего бояться.

Она прижала его руку к своей щеке и сидела так. В ожидании. Умиротворенная.

Она уже потеряла чувство времени, когда электрокардиограф тревожно засигналил, а свет в окне сделался оранжево-красным, и солнце скрылось за горизонтом.