Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

Мама схватила меня в объятия.

— Не бросай… меня… здесь, — бормотала она, цепляясь за мою рубашку и крепко обхватив за шею.

— Ты мой старший сын… помоги мне… прошу!

— Мне… мне так жаль! — бормотал я, уткнувшись ей в плечо.

Мамины слезы промочили мне рубашку, пока мы стояли, крепко обнявшись.

Внезапно у меня зашевелились волосы на затылке, как в тот раз в Альбукерке, когда отец застал маму, прячущую его почту. Я обернулся и увидел, что он стоит в паре шагов от нас с искаженным от ярости лицом. Но мне было все равно. Ничто не будет страшней момента, который я сейчас пережил.

— Черт, ты не можешь справиться даже с такой простой задачей! — рявкнул он, вырывая меня из маминых объятий. Он оттолкнул ее в сторону, но мама не упала. Она ухватила меня за рубашку и потянула к себе, но отец снова ее толкнул, и рубашка порвалась.

— Терстон, оставь мне хотя бы Дэвида! Пожалуйста!

— Тельма-Лу, убирайся из этого дома. Сейчас же! Отправляйся в психушку или к своей матери-шлюхе, но освободи дом. Нам ты не нужна.

Отец поволок меня к входной двери. Мама рухнула на пол, рыдая и сотрясаясь всем телом. Руки и ноги у нее дрожали. Если бы горе убивало, она была бы уже мертва. Я подумал, что ей, возможно, даже лучше было умереть, и тут же возненавидел себя за такие мысли.

Крепко сжимая мою руку, отец протащил меня по улице и затолкал в «Рамблер». Он залез на водительское место, завел мотор и вдруг изо всех сил заехал мне в лицо кулаком. Я ударился головой о стекло, в ушах зазвенело. Но боли я почему-то не почувствовал.

— Ты никогда не станешь мужчиной! Надо было оставить тебя с ней, жалкий ты трус!

Отец был прав: я действительно трус. Как еще назвать сына, который не смог защитить свою беспомощную мать? Мне не хватило духу противостоять отцу — и спасти мать. Хороший сын остался бы с ней.

Когда мы вернулись домой, Сэм и сестры стали спрашивать, где мы были, но я ничего не сказал.

В тот день что-то внутри меня сломалось.

Много ночей после того мне снилась мама. Она молила о помощи, а отец бил ее по лицу, и я не мог ничего сделать. В других снах отец толкал ее, и мама падала на пол. Когда я к ней подбегал, она уже была мертва. Я поднимал голову и видел, что отец целится в меня пистолетом.

Отец не верил в бога, а я — да. В самых страшных кошмарах я слышал голос господа, который говорил:

— Тебе нет прощения за то, что ты сделал с матерью. Ты — пропащая душа.

Я молил дать мне еще шанс и просыпался.

Частенько, когда отец приходил домой, от него попахивало виски, и он рассказывал нам о свиданиях с разными женщинами. По его словам, он подыскивал детям новую мать. Я не представлял себе, кого может привлечь такая роль.

Если отец и был недоволен своей работой в резервации навахо, он никак этого не показывал.

— Большинство этих придурков и задницы своей не найдут без двух карт и компаса, — говорил он, качая головой.

— Может, тебе поискать другую работу?

Он бросал на меня один из своих грозных взглядов:

— Запомни раз и навсегда — мы остаемся тут.

Мне казалось, он не обращает внимания на наш внешний вид, но как-то вечером, когда отец приехал домой на ужин, он несколько минут рассматривал меня с противоположного конца стола. Никого не беспокоило, что очки у меня перемотаны проволокой — отец отказывался покупать мне новые, хоть эти и сломались, — поэтому я знал, что его интересует другое: синяки и царапины у меня на лице и шее.

— Похоже, тебя регулярно бьют, так, парень? — спросил он. — Ну-ка, подойди!

Я стоял, опустив глаза, пока отец ощупывал пальцами мою голову. Он не пытался меня утешить — просто хотел понять, как часто меня избивали.

Надув грудь, он положил ладони мне на плечи.

— Посмотри на меня, — приказал он. — Тебе лучше научиться защищаться, потому что мы отсюда никуда не переедем.

Больше слов не требовалось — я все прочел у него на лице. Как мог сын настоящего чероки быть таким слабаком?

Отец учил меня играть на чужих слабостях и находить выход из любой ситуации. Но не в таких условиях. Парни из трейлеров и индейских хижин жевали табак, курили сигареты, пили виски и успевали обрюхатить по крайней мере одну девицу еще до перехода в старшую школу. Некоторые мальчишки в моем классе были старше меня на год, а то и на два, и росли такими же хулиганами, как когда-то мой отец. По ночам они собирались в банды и дрались с другими за территорию, девушек или виски; порой доходило и до убийств.