Дэвид Кроу - Бледнолицая ложь. Как я помогал отцу в его преступлениях

У меня появилась даже собственная доставка — клерки приносили мне газеты по запросу.

Палата представителей и Сенат располагаются рядом, на большом Капитолийском холме, поэтому отец регулярно приглашал меня пообедать с ним. Поведение его изменилось — как в Альбукерке, когда он начал работать в «Вудмен-страховании». Раздуваясь от гордости, он хвастался тем, что принимает участие в разработке законов об использовании воды и регулярно встречается с сенатором Джо Байденом и вице-президентом Нельсоном Рокфеллером. Изменился и отцовский гардероб: теперь он носил костюмы с галстуком-шнурком и бирюзовые кольца, подчеркивая свою принадлежность к народу чероки.

Как-то раз, за ленчем в сенатском кафетерии, отец сообщил мне:

— Я теперь бегаю с Кассиусом Клэем.

— Ты имеешь в виду Мохаммеда Али? Как тебе это удалось?

Его слова больше походили на очередную дурацкую ложь.

Он впился зубами в свой сэндвич с томатами и ветчиной.

— Я не зову его мусульманским именем. Клэй и его охранники бегают в лесу возле моего дома по утрам. Он тренируется в отеле неподалеку. В следующем месяце у него турнир на звание чемпиона мира в тяжелом весе в Лэндовере, штат Мэриленд, и я собираюсь преподать этому ублюдку хороший урок.

— О чем ты говоришь? — спросил я, думая, что отец шутит. Не мог же он всерьез считать, что представляет угрозу для Мохаммеда Али.

— Каждое утро я дожидаюсь, пока этот прохвост и его жирные телохранители пробегут мимо меня. А потом мчусь за ними по лесу и кричу, чтобы Клэй попытался меня догнать. Он бегает, опустив голову, и не обращает на меня внимания. Я его обгоняю в два счета. Машу в воздухе кулаком и кричу: «Я тебя заставлю драться со мной! Что, боишься, курицын сын?»

Неужели отец действительно настолько наивный?

— Ты что, правда надеешься, что он станет драться с тобой?

— Ну раз он такой великий чемпион, почему бы ему меня не догнать и не сразиться?

— Потому что по утрам он бегает, чтобы расслабиться, перед тем как приступить к спаррингам и тренировкам. Зачем ему догонять какого-то постороннего и драться с ним? Он для этого и обзавелся телохранителями — чтобы разные придурки его не доставали.

Я затолкал в рот последний ломтик картошки фри, рассчитывая, что отец рассмеется, но он уставился на меня выпученными глазами, скривив рот.

Отец продолжал свои преследования еще целый месяц, прячась в разных частях леса и надеясь раздразнить Али. Каждый раз телохранители привычно устраняли его с дороги. Мохаммеду Али удалось победить Джимми Янга и сохранить свой чемпионский титул, несмотря на угрозы Терстона Кроу разделаться с ним.

Джо Монтойя, отцовский босс, был сенатором или конгрессменом большую часть моей жизни. Я помнил, как читал о нем в газетах, которые развозил, — он считался яркой звездой на политическом небосклоне. Но в начале 1970-х начали ходить слухи о его финансовых махинациях, коррупции и скандалах. Перед выборами 1976-го ведущие газеты в Нью-Мехико писали, что его ждет неизбежный провал.

Отца это нисколько не смутило, и он записался в предвыборный штаб, где проработал последние две недели до голосования. Я взял отгулы, чтобы помогать. Я жалел отца, понимая, что если сенатор проиграет, это положит конец его политической карьере, а в моих глазах другого исхода и быть не могло. Сидя вместе с отцом в помещении штаба в Санта-Фе, я обзванивал избирателей, призывая голосовать за Монтойю.

В день выборов победу одержал малоизвестный оппонент Монтойи от республиканцев, бывший астронавт. В штабе все плакали, пили и обнимались чуть ли не до утра. Отец сказал остальным не волноваться — другие конгрессмены-демократы охотно их наймут. Пока мы вместе ехали назад в Вашингтон, отец то изрыгал проклятия в адрес богомерзкой республиканской партии, где собрались одни сукины дети, то с преувеличенным оптимизмом строил планы на будущее, в котором рассчитывал преуспеть благодаря связям с влиятельными членами Сената и даже самим президентом Джимми Картером, знакомым ему по избирательной кампании.

Но никто не захотел взять его на работу. Ни один сенатор-демократ, ни одна группа лоббистов отца не наняли. Сенаторы, их рабочие группы и лобби избегали его. Ему был преподан самый тяжелый в политике урок: никто не станет общаться с проигравшим. Отец зарегистрировался как безработный и редко выходил из своего дома. Если он мне и звонил, то только пьяным, и все время проклинал республиканскую партию. Несколько раз я спрашивал, какие у него планы, но он тут же возвращался к своим жалобам на провал Монтойи.