Эй Джей Гнюзи - Девочка из стен

— Нет, — упорствовал тонкий девичий голосок в ответ на бормотание мальчика. — Уходи.

Элиза согнала Броуди на первый этаж, плечом открыла сетчатую дверь и, уперевшись рукой в его мягкую грудь, выпроводила мальчика на ступени, спускающиеся на задний двор.

— Никому не говори обо мне.

— Хорошо, — пообещал Броуди. — Но тогда завтра я снова приду.

Элиза захлопнула сетчатую дверь.

Девочке из Стен нужна секретность. Девочка из Стен должна оставаться в одиночестве.

— Не смей возвращаться! — Вот что ей следовало сказать. Сказать так, чтобы мальчик послушался. Сказать холодно, голосом призрака. Сказать с уверенностью давно уже мертвого человека. Объявить об этом ему и всему застенному миру — и он исчезнет.

Держись от меня подальше. Ты опасен.

Но вместо этого Элиза опустила плечи, сгорбилась и прислонилась к сетчатой двери, словно изнуренная, продрогшая кошка.

— Пораньше, — ответила она. — Но не слишком рано. Завтра, в десять утра. Встретимся здесь, на заднем дворе. И помни: тебя никто не должен видеть.

Она закрыла дверь на засов.

Броуди ушел, а Элиза так и осталась стоять на крыльце. Какого черта она только что сделала?

Снова сомкнувшийся вокруг нее дом теперь казался совсем открытым. Как будто крышу сорвало, а наверху закружилось что-то большое и темное. Элиза поднялась наверх и заползла в свои стены. Она взяла свою книгу и крепко прижала ее к груди.

— Что я наделала? — спросила она и содрогнулась глубоким вздохом. Ее обступила пустая темнота. Она закрыла глаза. В этом мире не было никого, с кем она могла бы поделиться — и она рассказала о случившемся Одину.

— Ну и наворотила ты, — откликнулся из темноты мудрый бог.

Она совершила ошибку. Снова.

Но ведь, бывало, Один и сам просчитывался, разве нет?

— Еще как, — печальным эхом отозвался голос старого бога в пустом пространстве между стенами. — Просчитывался и просчитываюсь до сих пор.

Он чинно, как равной, пожелал ей удачи.

Некоторое время Элиза не решалась выбраться из стен, но потом взяла себя в руки и покинула убежище.

Ей пришлось.

Она достала из чулана метлу — серые следы мальчика тянулись по всему дому.

— Ах да, — прогудел Один. — Удачи тебе и с этим.

— Да чем вам гараж-то не угодил? — посетовал Маршалл. — Мы все равно им не пользуемся.

— Вот именно, — ответил отец.

Когда Эдди с семьей переехал в этот дом, небольшой гараж уже был наполовину забит досками и картонками, оставшимися от прошлых жильцов. Сам новый дом был намного больше их предыдущего, на северном берегу. Эдди хорошо помнил, как, перетаскивая вещи в грузовики, родители косились на детскую одежду и старые игрушки мальчиков, сломанную газонокосилку и громоздкие байдарки, пылящиеся без дела уже много лет, и не уставали повторять друг другу:

— В новом доме столько места. Там разберемся.

Дом проглотил их вещи без особого труда. Но в его чердачных и, особенно гаражных утробах образовался настоящий хаос: черно-белая плеяда мусорных мешков с одеждой и старым спортивным снаряжением завалила часть нужной утвари, удлинителей, инструментов и чистящих средств, велосипеды с проржавевшими цепями были втиснуты за отцовский верстак, а в картонных коробках хранились самые разные, уже забытые, или потерянные, или замененные вещи. Заняться разбором всего этого добра родители поручили Маршаллу.

— Вы меня решили припахать к вашим ремонтам на все летние каникулы, я правильно понимаю? — возмутился Маршалл, когда они вернулись из школы, и привычно уронил рюкзак на пол прихожей.

— Мог бы подумать о таком развитии событий, прежде чем бросать работу, — напомнил отец, занятый разбором почты.

Эдди в тот вечер сидел на библиотечном диване с книгой, слушая беспрестанную ругань Маршалла, доносившуюся через несколько комнат, пока он таскал или, скорее, пинал коробки. Родители были на втором этаже. Отец работал в своем кабинете, а мама драила деревянные полы — даже здесь, внизу, Эдди чувствовал лимонный запах «Индаста» [12] Марка чистящих средств. — Прим. пер. . Над ним нарезал круги и неутомимо жужжал слепень, залетевший, наверное, через распахнутые двери гаража.

Всякий раз, когда жук появлялся в свете торшера, Эдди пытался шлепнуть его тыльной стороной книги — но насекомое исчезало раньше, чем он успевал приподняться. Жужжание отвлекало от книги, читать которую было и без того сложно — сухие, исторические заметки об испано-американской войне. Этой взрослой литературой его снабдила бабушка, но он откладывал ее чтение месяцами. Проще всего было бы подняться наверх и, смирившись с расползавшимся из коридора запахом чистящего средства, знакомиться с военной историей в своей комнате. Но с самого дня рождения Эдди старался пореже оставаться в спальне.