Эмма Стоунекс - Смотрители маяка

Я знаю, он очень любил Томми. Поэтому он так и не смог справиться с его смертью. Или скорее принять ее. Посмотреть ей в глаза, как надо поступать с такими событиями, иначе они будут преследовать вас всю жизнь и неожиданно наносить удары.

Я много раз хотела больше никогда не видеть своего мужа. Поэтому, когда они исчезли, я испугалась, что навлекла это на них своими желаниями. Ведь тогда я больше не была бы связана с маяками. Могла бы уехать от моря. Больше не надо было бы сидеть на кухне в «Адмирале», прислушиваться, как Артур сортирует свои камни или царапает карандашом по бумаге, решая кроссворд, и не понимать, почему он не может просто обнять меня и сказать, что тоскует по нашему сыну так же, как и я.

Теперь я понимаю, что Томми просто хотел быть с отцом. Артур был ему нужнее, чем мне, и это правильно, так и должно быть. Море забрало Артура, потому что в море мы потеряли нашего мальчика. Иногда море кажется мне огромным языком, слизывающим людей вокруг меня, и, если я подойду слишком близко, он лизнет и проглотит меня тоже. Поэтому я живу здесь.

Томми только что исполнилось пять лет. Летний домик был чудесным местом; он не заслуживал такой истории. Люди, которые сдали его нам, мужчина, не работавший по понедельникам, они тоже этого не заслуживали. Но случается все что угодно, в самый обыкновенный вторник, когда ты выходишь из ванной. Без предупреждения. То, о чем ты беспокоишься, обычно не происходит. По крайней мере, не так, как ты думаешь.

Наш мальчик с нетерпением ждал каникул с отцом, которого почти не видел. К этому времени Томми начал интересоваться работой Артура, его приездами и отъездами. Ему было любопытно, почему папа уплывает на лодке на маяк и возвращается с историями о штормах и контрабандистах, которые я считала большей частью вымышленными, но, может, это была правда. Томми скучал по отцу. Артур никогда не писал мне, но иногда он писал Томми, однако эти письма попадали к нам только в хорошую погоду, когда находился моряк, готовый туда отправиться. Артур писал Томми, что на закате на «Деве» загорается свет, это он говорит сыну «Спокойной ночи». Когда Артур был на башне, мы с Томми говорили о его работе, и я придумывала истории не только для Томми, но и для себя. Дети видят мир таким чудесным. Он говорил, что его папа становится солнцем, когда солнце ложится спать, и много лет спустя я думаю, что это лучшее описание.

Он утонул в лето коронации [14] 1953 год — год коронации Елизаветы II. . Было прекрасное утро. Я захотела полежать в ванне после завтрака. Это была очень глубокая ванна на четырех лапах, и я отмокала в ней, пока вода не остыла, а потом я услышала крики Артура с первого этажа. Когда я вышла, он стоял в дверях, опустив руки по швам и развернув ладони к потолку. Белый как мел. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он весь мокрый.

— Где Томми?

Но Артур просто смотрел на меня, и это было все равно как выплеснуть ведро воды в попытке разбудить слабоумного, который все равно не просыпается.

— Я потерял его, — сказал он.

— Что? — спросила я. — Где?

Мы словно говорили о ключах от автомобиля.

— В море, — ответил он.

— Где в море?

— В море, — повторил он.

Томми не умел плавать. Только с нарукавниками. Именно их я выглядывала, выйдя к этой ужасной воде; я искала красные и желтые нарукавники, которые надевал Томми. Я была уверена, что замечу их. Но не готова к тому, что увижу их на пороге рядом с резиновыми сапогами, которые мы привезли с собой, но еще не обували.

Исчез. Нет, Артур не сказал, что он исчез. Потерял.

У меня возникла иррациональная мысль, что все еще может обойтись; Томми в любой момент может выйти на пляж, течение принесет его к берегу. Но когда море делало для меня что-то хорошее?

Не знаю, что случилось потом. Должно быть, в какой-то момент мы позвали на помощь, потому что появились люди, приехала «Скорая помощь», и меня закутали в одеяло, хотя мне не было холодно.

Через два дня его тело выбросило на берег. Крошечный, посиневший, с пятнышками на коже, он был одет в зеленые плавки, которые мы купили ему в магазине четыре дня назад. Артур сказал, что пойдет на опознание, но я должна была увидеть его своими глазами. Он казался не мертвым, а спящим. Я поцеловала его в лоб, и мне показалось, что он совершенно нормальный, просто холодный. Меня сразила мысль, что душа покинула его тело, они больше не держатся за руки. Осталось только тело, а душа ушла. Кто-то найдет в этом утешение, но не я. Я тревожилась, что телу будет одиноко без души, в нем не будет света, ничего, что согреет его. Из-за мысли об одиночестве я не хотела, чтобы Томми похоронили. Это меня мучило. Я не могла избавиться от мысли, что он лежит в морге, холодный и покинутый, а потом в гробу, а в конце концов его опустят в землю. Я и сейчас думаю, если бы мы его похоронили, я бы до сих пор не могла бы спать при мысли о том, что его косточкам одиноко в земле. Мы кремировали его. Я не хотела, чтобы что-то осталось.