Эмма Стоунекс - Смотрители маяка

Я оказалась в ловушке без выхода. Оставалось только признаться в этой мимолетной слабости — а это было бы слово Билла против моего.

Вы можете возразить, что одного поцелуя недостаточно. Но мне так жаль, что Дженни не знает, что больше ничего не было. Мы с Биллом не любили друг друга. Любовь чиста и добра, она рождается из нежности и благородства. Она не может вырасти из разочарования, шантажа, ненависти или неудовлетворенности. Билл не любил меня. Я хочу сказать это Дженни, я много лет пыталась; писала ей, приезжала, звонила, но тщетно.

А теперь вы здесь. И вы думаете, я хочу узнать, что произошло с Артуром, я надеюсь, будто вы наткнетесь на то, что не заметил никто из нас. Что ж, это не так. Двадцать лет — слишком долгий срок, чтобы зацикливаться на том, что нельзя изменить. Я предпочту сосредоточиться на том, что можно.

Мой муж умер, но я — нет. И Дженни тоже. И то, чем я хочу с ней поделиться, оно тоже не мертвое, а живое, и оно может все изменить, может вырасти, может выйти наружу, вот в чем дело. Я устала от смертей и потерь; с меня довольно.

Я уже говорила вам о саде. О том, как жизнь возвращается снова и снова, преодолевая холод. Вот на что я надеюсь. Вот чего я хочу.

Должно быть, Рон забыл выключить двигатель «Метро», потому что, когда она повернула ключ, машина резко дернулась назад. Она давно не водила и чувствовала себя за рулем неуверенно, ее смущала масса информации, которую надо принимать во внимание. Указатели, зеркала, слепая зона. Когда-то она делала это не задумываясь. Но временами весь этот процесс казался слишком сложным.

Сегодняшний день не радовал, планировалась вечеринка по случаю шестого дня рождения внука. Дженни никогда не любила мероприятия, но с Биллом это хотя бы было терпимо.

Теперь она одна, предоставленная сама себе на семейных вечеринках, одна среди людей, которых не знает и чье безмолвное осуждение преследует ее повсюду. Они помнят ее с тех пор? Скорее всего их родители. Истеричка, которая скандалит и бросается на камеры. Но Ханна сказала, что ей надо выходить из дома, она слишком долго сидит взаперти и начинает вести себя странно.

Она включила кондиционер и подумала, что оттуда пахнет рыбой. Можно было бы пользоваться машиной чаще. Но куда ездить? Если не к детям и не в супермаркет? Ханна предложила вступить в женский кружок. Но мысль о вязаных покрывалах и обществе престарелых дам ее не вдохновляла. Она представила, что начнется, стоит им узнать, кто она. Сплошные пересуды.

Она собиралась с силами, чтобы отъехать от тротуара, когда в боковом зеркале заметила идущую по улице женщину.

Дженни пригнулась на водительском сиденье. Она делала это рефлекторно. Увидев знакомого в парке или магазине, она не подходила поздороваться, как другие люди; она пряталась за фонарем или ближайшей полкой с туалетной бумагой и ждала, пока они уйдут. Но эта женщина была незнакомой. Во всяком случае, она не поняла, кто это. Синие джинсы, свободный жакет, светлые волосы убраны в узел. Дженни не смогла рассмотреть лицо.

Но, видимо, она узнала женщину по росту и сложению; да, возможно. Рыбой запахло еще сильнее. Она выключила кондиционер.

Женщина прошла мимо машины и остановилась у калитки Дженни. Вынула бумажку из кармана и проверила адрес. Потом постучала в дверь и подождала целых две минуты, перед тем как сделать пару шагов в сторону и заглянуть в окно гостиной. Дженни порадовалась, что задернула занавески.

Еще стук, снова ожидание: она явно пришла по важной причине.

Продолжая вжиматься в сиденье, Дженни включила первую передачу и отъехала, не проверив слепую зону.

В детстве Дженни на дни рождения были сладкие улитки и игра в музыкальные стулья; а сейчас это надувные замки и клоуны с воздушными шариками в местном клубе, тридцать одноклассников, а потом все идут домой к Ханне на торт размером с дом.

Дженни оставалась где-то на периферии праздника. Пока Ханна бегала за детьми, раздавала куски влажной пиццы и увядшие морковные палочки, которые слишком долго ждали своей очереди быть съеденными, Дженни уклонялась от разговоров. Уставшие и раздраженные родители пристраивались поближе к сырным пирожным и с вожделением рассматривали торт с черепашками-ниндзя, когда его наконец явили в сиянии свечей, которых было так много, что можно было ракету отправить в космос.

— Мам, поможешь собрать тарелки?

Она обрадовалась, что может чем-то себя занять, стряхнуть остатки еды с тарелок в мусорный пакет. В соседней комнате дети начали ссориться, до нее донеслись звуки плача, утешения, а потом дверь тихо закрылась. Она поставила чайник.