Алекс Михаэлидес - Девы

Увидев Мариану, он весьма недружелюбно уставился на нее.

— Вы кто?

— Я… психотерапевт. Работаю с полицией, — соврала Мариана.

— Ага, как же. Из полиции уже приходили.

— Ну да… — Обратив внимание на знакомый акцент, с которым говорил парень, она сменила тему: — Вы из Греции?

Тот взглянул на нее с интересом.

— А что? Вы тоже оттуда?

Странно, но первым поползновением Марианы было солгать. Почему-то не хотелось ничего о себе рассказывать. Однако, понимая, что так легче будет ему понравиться и выведать побольше сведений, она с улыбкой кивнула.

— Я наполовину гречанка. — И добавила по-гречески: — Выросла в Афинах.

Молодой человек был явно доволен, что встретил землячку. Его гнев немного утих, и парень уже спокойнее сообщил:

— А я — в Салониках. Рад знакомству. — Улыбнулся, обнажив острые, как лезвие, зубы. — Давайте помогу!

С этими словами он вдруг схватил ее и рывком поставил на сцену. Мариана с трудом удержала равновесие.

— Спасибо.

— Меня зовут Никос. Никос Курис. А вас?

— Мариана. Вы здесь учитесь?

— Да. Я занимался постановкой «Герцогини Мальфи», был режиссером спектакля. А это — обломки моей несостоявшейся карьеры. — Он широким жестом указал на то, что осталось от декораций, и болезненно рассмеялся. — Представление отменили.

— Из-за Вероники?

Лицо Никоса исказилось.

— Я пахал все лето, продумывал детали. На премьеру должен был приехать агент из Лондона. И все пошло прахом! — Он яростно шарахнул по бутафорской тюремной стене, и та рухнула на пол с таким грохотом, что сцена затряслась.

Мариана пристально наблюдала за парнем, почти физически ощущая исходящий от него гнев. Казалось, Никос едва сдерживается. В любую секунду он мог взорваться, начать беспорядочно размахивать молотком и вместо декораций попасть ей по голове.

— Я хотела спросить вас о Веронике…

— Что спросить?

— Когда вы видели ее в последний раз?

— На генеральной репетиции. Я сделал ей несколько замечаний. Вероника расстроилась. Если хотите знать, она была бездарной актрисой, хотя считала себя невероятно талантливой.

— Ясно… В каком она была настроении?

— После моей критики? Далеко не в радужном. — Никос оскалился в улыбке.

— Не помните, во сколько она ушла?

— По-моему, около шести.

— Она не говорила, куда идет?

— Нет. — Парень покачал головой и принялся ставить стулья один на другой. — Насколько мне известно, у нее была назначена встреча с преподавателем.

Сердце Марианы заколотилась. Задыхаясь от волнения, она повторила:

— С преподавателем?

— Ага. Не помню, как его зовут. Он приходил на репетицию.

— Как он выглядел? Можете описать?

— Американец, высокий и бородатый, — поразмыслив, ответил парень и сверился с часами. — У вас еще какие-то вопросы? А то у меня дела.

— Нет, спасибо. Можно мне осмотреть гримерку? Вероника там что-нибудь оставляла, не знаете?

— Кажется, нет. В любом случае полиция уже все забрала.

— И все-таки я бы заглянула в гримерку, если вы не возражаете.

— Вам туда. — Он указал за кулисы. — Налево, вниз по лестнице.

— Спасибо.

Никос, похоже, собирался что-то сказать, но промолчал.

Мариана завернула за кулису, и ее окутал сумрак. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте.

Позади, на сцене, Никос с перекошенным от ярости лицом добивал декорации. Этот парень очень легко терял контроль над собой, и Мариана была рада убраться от него подальше.

Она торопливо сбежала по узким ступенькам вглубь театра и попала в маленькую гримерку.

Судя по всему, ею пользовались все актеры. Повсюду теснились туалетные столики, костюмы, парики, реквизит, грим и книги. Мариана оглядела беспорядочно валявшееся барахло. Не было никакой возможности определить, что из этого принадлежало Веронике. Вряд ли тут отыщется что-нибудь полезное. И все же…

Предположив, что у каждого актера — свой туалетный столик, Мариана внимательно их осмотрела. Почти все зеркала были разрисованы помадой: на стеклах красовались сердечки, поцелуи и пожелания удачи, а на рамах висели фотографии и открытки. Одна из них, не похожая на другие, тотчас привлекла внимание Марианы, и она подошла ближе.

На открытке была нарисована икона. Изображенная на ней святая — красивая девушка с длинными светлыми волосами — удивительно походила на Веронику. В ее шею вонзился серебристый кинжал. Еще более жутким было то, что на блюде, которое она держала, лежали два человеческих глаза.