Шарлотта Линк - Дом сестер

Где-то глубоко внутри ее раздался тревожный звонок. «Что он имеет в виду? Он — хороший друг, но не более того, и я должна ему об этом сказать…»

Но тут же Фрэнсис почувствовала себя глупо, так как, возможно, он тоже подумал всего лишь о дружбе, к тому же ей совсем не хотелось говорить об этом сейчас. В последние месяцы она чувствовала себя больным, одиноким ребенком. Она наслаждалась, когда ее кто-то обнимал, гладил и утешал.

— Я принадлежу тебе, — шептал Филипп, плотно прижавшись губами к ее уху. Фрэнсис ощущала на лице его дыхание. Впоследствии она не могла объяснить себе, как случилось, что их губы встретились. Она почувствовала соленый вкус своих собственных слез.

Как это приятно, подумала она.

Его руки скользнули ей под свитер, и Фрэнсис очнулась от своих мыслей. Она отпрянула назад.

— Филипп…

Он часто дышал. Потом прижался головой к ее груди.

— Я люблю тебя, Фрэнсис, — пробормотал он, — я хочу… я хочу тебя, Фрэнсис!

Фрэнсис довольно четко представляла себе, что он хочет, поскольку выросла в деревне и видела многое. Последние пробелы в знаниях она восполнила, начитавшись эротической литературы из книжных собраний Маргарет. Девушка понимала, что должна остановить Филиппа от дальнейших действий.

— Филипп, пожалуйста, оставь меня! — сказала она.

Что-то в ее голосе привело его в чувство. Он резко поднял голову и убрал руки. Его щеки раскраснелись.

— Боже мой, Фрэнсис, прости меня, пожалуйста. Я…

— Ничего, — ответила она. Встала, подошла к комоду и достала носовой платок, потом вытерла лицо и высморкалась. — Я должна извиниться, сесть и плакать…

Он стоял с опущенными руками посреди комнаты.

— Ты наверняка думаешь, что я хотел воспользоваться ситуацией…

— Глупости. В самом деле, всё в порядке.

— Я не хотел бы, чтобы ты думала, будто я… всего лишь искал мимолетного приключения.

Фрэнсис слегка улыбнулась. Мысль о том, что именно Филипп мог искать мимолетного приключения, казалась слишком абсурдной.

— Я вовсе так не думаю. Пожалуйста, не беспокойся.

— Я… — Он, похоже, хотел сказать что-то еще, но, очевидно, не решился. — Тогда я пойду. Спокойной ночи, Фрэнсис.

— Спокойной ночи, Филипп. — Она посмотрела ему вслед, наблюдая, как он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, и глубоко вздохнула.

«Настанет время, — сказала она себе, — действительно настанет время, и ты оправишься от болезни».

Менее чем через неделю они завершили то, что начали в тот вечер. Фрэнсис впоследствии так отчетливо помнила этот день еще и потому, что в стране произошли волнения. Газеты пестрели экстренными сообщениями. Министр иностранных дел Англии сообщил, что нет никакого соглашения, которое вынуждало бы Англию к военной поддержке Франции. После этого встревоженное французское правительство вспомнило о договоренности, согласно которой Англия брала на себя обязательство прийти на помощь Франции в случае нападения Германии. В связи с этим немецкое правительство сочло необходимым подтвердить свое миролюбие и заявить о том, что Германия не имеет никаких агрессивных намерений в отношении кого-либо. Но из-за всей суматохи возможность наступательной войны со стороны Германии однажды опять стала злободневной темой, и на каждом углу в панике обсуждалось, что в таком случае произойдет и насколько в это будет втянута Англия.

Маргарет каждый день после обеда уезжала к кому-то на неизменный бридж, сопровождаемый чаепитием, хотя первоначально она объявила, что в такие тяжелые времена ей не до общения, потому что существует угроза войны…

— Тетя Маргарет, война начнется определенно не сегодня, — сказала Фрэнсис, успокаивая ее. — И точно не завтра. Если ты так беспокоишься, будет лучше, если ты выйдешь в общество, чтобы немного отвлечься.

Тетя еще немного посетовала, но в конце концов, конечно, победил ее вкус к жизни, и она уехала.

Фрэнсис и Филипп вместе пили в салоне чай, и хотя горничная подала к столу свежеиспеченный пирог, ни один из них к нему не притронулся. Между ними возникло некое напряжение, которое день ото дня росло и которое они не могли больше игнорировать. Они не чувствовали себя больше как брат и сестра и не были просто молодыми людьми, которые волею случая вынуждены жить в одном доме; теперь они были мужчиной и женщиной.

Для оторванной от жизни Маргарет было вполне типично, что она задумывалась и беспокоилась обо всем и каждом, но при этом совершенно упустила из виду щекотливую ситуацию, которая могла сложиться из совместного проживания в ее доме молодого человека и юной девушки.