Шарлотта Линк - Дом сестер

— Мне нужна помощь, Петер. Если ты…

— Я не могу стать для тебя тем, кого ты ждешь. Извини.

— Почему не можешь?

— Потому что… — Он казался беспомощным и растерянным. — Может быть, просто потому, что сейчас не то время.

— Потому что война?

— Война… Это ад, бушующий где-то далеко! Виктория, ты вообще не имеешь никакого представления о том, что там творится и как мало вы здесь об этом знаете. Ты не знаешь ничего, совсем ничего! Ты жалуешься на то, что бензин нормирован и ты больше не можешь ездить повсюду, и что каждый день на обед вы едите баранину, потому что другого мяса нет, и что вообще все стало значительно сложнее — из этого складывается твое представление о войне. Время от времени — пара равнодушных сообщений по радио о погибших солдатах и затопленных кораблях. Но ты не представляешь, что все это означает на самом деле.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу этим сказать, что как минимум в данный момент не могу думать о том, чтобы иметь какие-то отношения с женщиной. Для этого я несвободен. У меня в голове вертятся совсем иные мысли.

«Я должна уйти, — подумала Фрэнсис, ощущая неловкость, — все это не предназначено для моих ушей».

Прошло несколько секунд, и Виктория сказала — очень мягко:

— Забудь об этом. Хотя бы ненадолго. Забудь войну и весь этот ужас. Забудь, что ты немец, а я англичанка. Просто дай нам немного времени. Немного жизни.

— У меня нет времени, Виктория. Я уже сообщил Фрэнсис, что завтра уеду из Уэстхилла.

— Что?!

— Я попытаюсь пробраться домой. Каким-то образом у меня это должно получиться.

Опять молчание.

— Это безумие, — наконец сказала Виктория.

В первый раз за все время, что Фрэнсис стояла на улице и слушала, она согласилась со своей сестрой. «Скажи ему это, Виктория», — просила она про себя.

— Безумие это или нет, но я должен попытаться. Просто не могу больше сидеть здесь сложа руки. И так слишком долго колебался.

— У тебя ничего не получится. Ты погибнешь!

— Шанс выжить есть всегда. Для меня лучше воспользоваться этим шансом, каким бы ничтожным он ни был, чем постепенно терять самоуважение. Может быть, ты меня немного понимаешь…

— Я не понимаю, как можно бросаться в открытое море.

— Мне жаль, Виктория, но я не изменю свое решение.

— Почему я для тебя так мало значу? У тебя в Германии есть другая женщина?

Петер вздохнул.

— Есть две женщины: моя мама и моя сестра. Сейчас они единственные, кто меня волнует.

— Но… этого не может быть! Мама и сестра? Ты ведь мужчина! Твои мама и сестра не могут дать тебе то, что могу дать я. Почему же ты не хочешь? Я так мало значу для тебя? Я…

— Виктория…

— Ты считаешь, что я настоящая крестьянка, да? Понимаю. Тебе все здесь кажется ужасным. Только овцы, да лошади, да одиночество… но я тоже это ненавижу, поверь мне. Я не такая, как ты думаешь. Я тоже не всегда жила здесь. Мы с Джоном обитали в великолепном доме в Лондоне — когда он был депутатом нижней палаты. Мы устраивали торжественные обеды, а время от времени — балы. У нас бывал премьер-министр. Нашими гостями были влиятельнейшие политики. Я…

— Виктория, к чему ты все это мне рассказываешь? Что хочешь мне доказать? Что ты непростая и искушенная женщина? Я и так это знаю. Вероятно, я даже имею о тебе более верное представление, чем ты сама. Я никогда не считал тебя крестьянкой. И нахожу этот уголок Англии очаровательным; он представляется мне тихим островком в штормовом океане. Я только думаю, что, живя здесь, ты вряд ли можешь представить себе, насколько страшна на самом деле эта война. И поэтому тебе трудно представить, почему я хочу вернуться домой.

Виктория ничего не ответила. В тишине раздавалось щебетание птиц и блеяние овец, пасшихся по ту сторону сада. Фрэнсис раздумывала, не стоит ли ей обозначить свое присутствие кашлем и сделать вид, будто она идет сюда от дома, — но в этот момент Виктория сделала следующий шаг.

— Ты хочешь любить меня? Сейчас?

Это прозвучало так, будто что-то клянчит ребенок. Фрэнсис буквально видела, как мучительно изменилось лицо Петера.

— Виктория, что это значит? Зачем?

— Мне это необходимо… Боже, Петер, мне это просто необходимо! Мне нужно, чтобы мужчина касался меня, добивался меня. Я… — Она разразилась слезами. — Я чувствую себя такой ненужной, — всхлипывала она, — такой униженной… Она родила ребенка! Она получила моего мужа… О, Петер, пожалуйста, я опять хочу почувствовать себя женщиной! Верни же мне это чувство… быть молодой и красивой…