Шарлотта Линк - Дом сестер

В ее голосе чувствовалось какое-то сомнение. Барбара это заметила.

— И потом о ней ничего не было слышно?

— Нет. Произошло практически так же, как с Джорджем. И вот что… я считаю, странно, когда в одной семье сразу два человека бесследно исчезают. В отношении Джорджа никто этому не удивился. Я его даже не знала; но все, кто видел его после возвращения с войны, перед тем как он перебрался в Скарборо, говорили, что он действительно был болен. Психически. Человек не смог справиться со своей жизнью. Жил в собственном мире, ни с кем не имел никаких контактов. Почему бы ему однажды нельзя было просто встать и уйти?

— А Виктория была другой?

— Совершенно другой. Мне тогда было девять лет, и, будучи ребенком, я уже имела совершенно четкое представление о ней, — наверняка подкрепленное рассказами моих родителей и других жителей деревни. О семье Грей всегда много говорили, как и о Ли. Но те были какими-то другими.

— Виктория… — напомнила Барбара.

— Виктория была плаксой, — резко сказала Синтия, попав в самую точку. — В детстве ее ужасно баловали. Виктория была младшей и любимой дочкой отца. Ныла по каждому поводу и после развода была убеждена, что на ее плечи свалились все несчастья в мире. Она жаловалась всюду, где только ни появлялась. В ее голосе всегда слышалась нотка страдания, даже если она желала кому-то доброго утра.

— Но в таком случае это не должно было стать неожиданностью, что она сбежала, когда ее терпению пришел конец…

— Вы ее не знали. Вот так просто уехать, все бросить, расстаться в известной степени со всей своей прежней жизнью, с домом, семьей, знакомыми, резко порвав с прошлым и начать все заново в каком-то другом месте, — это требует колоссальной решительности. Для этого нужны силы. Виктория не просто уехала в другой город и продолжала поддерживать отношения со своей семьей; нет, она как в воду канула. К тому же еще шла война, времена были мрачные и ненадежные, никто не знал, чем это все завершится для Англии… И Виктория не была больше самой младшей — ей исполнилось уже сорок восемь или сорок девять лет. Нет, — Барбара представила, как при этих словах Синтия покачивает головой, — нет, все это кажется совершенно абсурдным. И никак не складывается воедино.

— С другой стороны, — сказала Барбара, — что еще могло случиться?

Синтия вздохнула.

— Вот именно. Что еще могло случиться… Поэтому ходили лишь слухи, а потом и они ушли в песок. У нас в конечном счете было много других забот. Например, война… И в один прекрасный момент эту историю забыли.

«И в один прекрасный момент эту историю забыли…» Забыли — или она была описана на последних страницах воспоминаний Фрэнсис Грей? Барбара прошла в столовую и глянула на стопку на первый взгляд невинных, убористо исписанных листов, лежавших на столе. Оговорка Синтии в отношении того, что Виктория начала все заново «где-то на юге», возбуждала ее любопытство. Не зря Барбара была специалистом по уголовному праву. Если появлялся особый запах, она брала след.

Но потом Барбара сказала себе, что Синтия — болтушка и наверняка с удовольствием распускает слухи, при этом приукрашивая события, чтобы сделать их более привлекательными. По описанию Фрэнсис, Виктория действительно сильно страдала, когда Джон опять женился. Рождение маленького Фернана стало для нее дополнительной травмой, ударив по самому больному месту — ее бездетности. Возможно, она и в самом деле собрала свои вещи и уехала, бросив все…

Барбара постаралась отвлечься от этих мыслей. У нее были совсем другие проблемы. Она довольно быстро закончила разговор с Синтией, чтобы не занимать телефон, если вдруг позвонит Ральф, — и вот уже минут десять сверлила взглядом телефонный аппарат, как будто могла его загипнотизировать и заставить зазвонить. Он оставался безжалостно молчаливым. Стрелки на часах показывали четверть пятого. Снег шел беспрерывно. Это продлится еще примерно полчаса — а потом стемнеет.

— Что я могу сделать? — тихо простонала Барбара. — Что?

Она пошла в кухню и поставила на огонь воду для чая. Один лишь вид пустого холодильника настолько усилил в ней чувство голода, что закружилась голова и болезненно сжался желудок. К этому добавилось чувство страха — и на глазах внезапно выступили слезы. Со времен юности Барбара ни разу не испытывала состояния беспомощности, она просто его не допускала. Она внушала себе это до тех пор, пока ее мозг это не усвоил: «Я сильная. Я знаю, как себе помочь. Я не боюсь».