Шарлотта Линк - Дом сестер

О днях в Сен-Ладюне она сказала бы, что они были сплошь дождливыми, с сильными штормами; потом опять опускался туман и наступали штиль и гнетущая тишина, нарушаемая лишь криками чаек откуда-то из непроницаемой серой пелены. Если начинался ветер, холодный и сильный, дувший с моря на берег, облака разрывались, и между ними пробивалось бледное ноябрьское солнце; оно не грело, но на короткое время освещало все вокруг, пока снова не скрывалось за плывущими темно-серыми облаками. Если начинался дождь, то это происходило резко и внезапно, и холодные капли ощущались на коже, как уколы иголок.

От деревни до побережья было примерно минут двадцать ходу. Здесь располагалось несколько деревянных домиков — в них летом и в более радостные времена продавали сладости и кофе, — белый павильон в дюнах, где играли музыку, когда отдыхающие прогуливались вдоль берега: дамы в красивых платьях и больших шляпах, с кружевными зонтиками от солнца, и мужчины в начищенных до блеска туфлях, которые, уступая атмосфере песка и моря, позволяли себе пиджаки, небрежно наброшенные на плечи, и рубашки с закатанными рукавами.

Теперь маленькие домики были огорожены и забиты, в павильоне нашли приют несколько чаек, спрятавшихся от шторма. Берег был безлюдным и опустевшим, усеянным только водорослями, илом, древесиной и всевозможным мусором, который приносило море.

Дни в Сен-Ладюне — это также крошечная каморка в деревенском доме, где жила Фрэнсис. Обычно хозяйка сдавала комнату только летом, но была рада, что нашла нежданную гостью поздней осенью. В комнате с покрытым белой краской дощатым полом стояли широкая уютная кровать с большой перьевой подушкой, шкаф с полками, аккуратно застеленными цветной бумагой, от которых исходил слабый запах лаванды, что напоминало Фрэнсис о бабушке Кейт, и умывальный столик с фарфоровой чашей и кувшином с холодной водой. На подоконнике лежала желтого цвета морская раковина, из которой сыпался мелкий белый песок, если Фрэнсис поднимала ее вверх. Такие раковины она собирала еще ребенком в Скарборо, когда они всей семьей ездили на морской курорт на восточное побережье Йоркшира. Раковина словно улыбалась ей из другого времени.

Фрэнсис непременно должна была упомянуть и мадам Вероник, хозяйку. Она была вдовой вот уже два года — и не пролила ни одной слезинки по своему умершему мужу, как она доверительно поведала Фрэнсис. Вероник была миловидной стройной женщиной с тонкой белой кожей и черными как угольки глазами. Она разрешила Фрэнсис беспрепятственно передвигаться по всему дому.

— Не прячьтесь там, наверху, в маленькой комнате, — говорила она, — спускайтесь вниз и устраивайтесь у камина. Мне вы не мешаете. Я и так слишком часто бываю одна.

Лучшее, что было у Вероник, это ее почти неисчерпаемый запас виски и сигарет. И это было не просто какой-то виски, а настоящий скотч. Вероятно, в связи с ним существовала некая темная история, потому что Вероник тут же замолкала, если речь заходила о ее хранящихся в подвале сокровищах. Афера с каким-то шотландцем? Сделка с контрабандистами? По Вероник было видно, что в ее жизни были какие-то тайны, но она ими не делилась. Однако тем, что у нее было, щедро делилась с Фрэнсис.

Сен-Ладюн… Часовые прогулки по берегу, только Джон и Фрэнсис, большей частью в полном молчании, несмотря на нескончаемый дождь и холод. Часто они промокали до нитки и промерзали до костей, когда возвращались в деревню. К Джону постепенно возвращалась его физическая сила; о том же, как обстояли дела с его внутренним состоянием, Фрэнсис говорить не хотелось.

Иногда, когда они сидели съежившись в какой-нибудь защищенной от ветра ложбине между дюнами, чтобы немного передохнуть, пока холод не заставит их отправиться дальше, она спрашивала:

— О чем ты думаешь?

И почти всегда Джон отвечал одно и то же:

— Ни о чем.

Его глаза, по которым она раньше могла что-то прочитать, были закрыты.

Англичане приостановили свои наступления на немецкие позиции на Сомме; в боях жертвами пали сотни тысяч солдат, но ничего не изменилось. Премьер Асквит высказался против позорного компромиссного мира, но в Англии рабочие начали выходить на улицы и проводить демонстрации в поддержку немедленного заключения мирного соглашения. По ту сторону Ла-Манша происходили волнения, о чем было известно даже в Сен-Ладюне.

Прежде всего, вспоминая эти недели, Фрэнсис сказала бы: «Это было как на острове. Вокруг нас царили смерть и насилие. Ничего из этого до нас не доходило. Мы получили в подарок небольшой отрезок времени вне реальности. Мы осознавали тот короткий срок, который нам остался. Но были слишком далеко, чтобы думать о том, что будет потом».