Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

Но привязанность между ними существовала крепкая. Неудивительно. Когда столько лет прожито вместе, когда спасаешь друга от неприятностей, становишься единым целым. Да, Кэл мог быть жестоким, несомненно. Но, подобно большинству людей вспыльчивых, он привык делить мир на черное и белое. В очень небольшом белом секторе находились его жена, дети, Адам и семья Адама. И он был готов защищать их до последнего вздоха. Весь остальной мир казался ему черным, недружественным и неодушевленным.

Адам Йейтс ждал, но и Кэла Бог терпением не обидел.

— В чем дело? — спросил наконец Адам.

Взгляд Кэла обшарил комнату. Он опасался подслушивающих устройств.

— Она мертва, — сказал он.

— Которая?

— Старуха.

— Уверен?

— Тело нашли в Нью-Джерси. Мы идентифицировали его по серийным номерам грудных имплантатов. Скрывалась в католической школе в обличье монахини.

— Шутишь?

Кэл даже не улыбнулся. Он вообще не умел шутить.

— Ну а что, — Йейтсу не хотелось произносить вслух имя Клайда, — насчет него?

Кэл пожал плечами:

— Понятия не имею.

— А кассета?

Кэл покачал головой. Да, этого Адам Йейтс и боялся. Это просто так не закончится. Это никогда не закончится вообще. Он снова посмотрел на фотографии жены и девочек, потом оглядел просторный кабинет, грамоты и приказы о благодарностях на стенах, табличку со своей фамилией на столе. Теперь все это — семья, карьера, сама его жизнь — казалось призрачным и зыбким, точно завиток дыма, который невозможно удержать в руке.

— Надо ехать в Нью-Джерси, — сказал он.

Соня Макграт удивилась, услышав, как в замке повернулся ключ.

Вот уже больше десяти лет прошло после смерти сына, а фотографии Стивена в тех же рамках расставлены на столиках. Нет, к ним, разумеется, добавились другие. В прошлом году вышла замуж старшая дочь Сони Мишель, и, естественно, появились ее свадебные снимки. Несколько из них, в рамках, украшали стену над камином. А новых фотографий Стивена уже никогда не будет. Они с мужем убрали все его вещи, перекрасили стены в комнате, отдали одежду в благотворительную организацию, но снимки эти они никогда не трогали.

Их дочь Мишель, подобно многим невестам, предпочла групповые свадебные фотографии. У жениха, симпатичного парня Джонатана, семья была большая. На фото красовались все. Соня с Кларком тоже снялись — позировали перед объективом с дочерью, с дочерью и будущим зятем, с родителями Джонатана. Но когда фотограф призвал сделать семейный снимок Макгратов, они отказались. Ведь на нем были бы Соня, Кларк, Мишель и Кора, младшая дочь, но даже в такой светлый и радостный день на семейном снимке Макгратов зияла бы пустота, поскольку Стивена среди них уже не было.

Сегодня в большом доме стояла тишина. И началось это с отъезда Коры в колледж. Кларк опять «работал допоздна» — эвфемизм, заменяющий «спал со своей куколкой», — но Соне было все равно. Она никогда не упрекала его, не спрашивала, когда придет, потому что в присутствии Кларка дом становился еще более одиноким и тихим.

Соня поболтала бренди в бокале. Она сидела одна в темноте в так называемом просмотровом зале и искала какой-нибудь подходящий фильм на DVD. Нашла что-то с Томом Хэнксом — сколь ни покажется странным, но его участие, даже в самом дурацком фильме, почему-то действовало на нее успокаивающе. Но на кнопку воспроизведения она не нажимала.

«Господи, — подумала она, — неужели я действительно такая жалкая?»

Соня всегда была общительной, у нее было много преданных и замечательных друзей. Надо ли обвинять их в том, что они устранились после смерти Стивена? Они старались исполнить свой долг, но постепенно под тем или иным предлогом отдалялись от нее, рвали связи.

Нет, это было бы нечестно по отношению к ним.

В том, как складывались в последние годы отношения с друзьями, Соня виновата сама. Она оттолкнула, отвергла их. Не хотела жалости и утешений, компаний, дружеских проявлений, сопереживания. Нет, ей вовсе не хотелось быть несчастной, но, вероятно, именно это состояние стало самым легким выбором и, следовательно, лучшей альтернативой.

Открылась входная дверь.

Соня включила маленькую лампу рядом с креслом. Вся остальная комната была по-прежнему погружена в полумрак. Она услышала шаги по мраморному полу фойе, а затем по полированному паркету. Шаги приближались.

Соня ждала.

Секунду спустя вошел Кларк. Он ничего не сказал. Остановился в дверях и молчал. Соня, щурясь, всматривалась в лицо мужа. Ей показалось, что он постарел, но, может, лишь потому, что она давно не разглядывала мужчину, за которым была замужем. Он давно боролся с сединой, подкрашивал волосы. Закрашивал седые пряди с тем же тщанием, как и все, что делал, но выглядела прическа все равно нелучшим образом. Кожа приобрела пепельный оттенок. И еще Кларк похудел.