Алекс Шульман - Выжившие [litres]

Бенжамин смотрит на себя в зеркало.

Пытается представить себе, как выглядит его череп.

Он заходит в гостиную. Оглядывает комнату, все перевернуто – братья искали что-то, что они хотели бы забрать с собой на память. Распахнутый фотоальбом на полу, выдвинутые ящики на кухне, снятые со стен картины. Словно здесь побывали воры. Он заходит в спальню, видит незаправленную постель, скомканную во время последней бессонницы простыню. Он снимает одежду, немного выжидает, а потом ложится в постель. Он не хочет ехать домой. Он хочет спать здесь, в маминой постели. Пепельница на тумбочке, короткие окурки на дне, сверху потушенные сигареты, выкуренные лишь наполовину. Пепельница похожа на хаер панка, в последние недели мама не могла долго курить.

Он достает мамино письмо. Под тусклым светом прикроватной лампочки перечитывает его. Он слышит мамин голос, он хорошо его знает, ему знакома его малейшая интонация, любые нюансы, даже те, которые она сама не осознавала; он читает, делая паузы, как делала бы она. Он повторяет текст медленно, словно больше никогда не увидит его и должен выучить наизусть. Кладет письмо на грудь. Выключает лампу. Ему четыре года, он в спальне, которую не помнит, на кровати, которую не узнаёт. Мама задирает ему пижаму и щекочет его, говорит, что она муравей, указательный и средний палец бегут по его животу. Бенжамин икает, а мама говорит, что сейчас придет еще один муравей, теперь по телу Бенжамина бегут уже две руки, Бенжамин уворачивается, вертится, сучит ногами и попадает маме по голове. Она отступает, держась за лоб, что-то бормочет себе под нос. Бенжамин садится на кровати. Он просит прощения: «Прости, мама, я не хотел». Все еще держась за голову, она уверяет, что ничего страшного не случилось. Она подходит к нему, видит, что он плачет, и обнимает его: «Ничего, мой любимый, ничего страшного!»

Бенжамин ворочается в постели. На улице действительно темно, там действительно летняя ночь. Он достает телефон и набирает Пьера. Много гудков, но потом тот берет трубку. Бенжамин сразу же слышит, что с братом что-то не так, речь невнятная, вялая.

– Как-то мне не по себе, – говорит Пьер.

Пьер только что лег, приняв снотворное. Он не мог заснуть, а потом увидел мамины таблетки и решил, что они могут помочь.

– Сколько ты принял? – спрашивает Бенжамин.

– Одну, – говорит Пьер, а потом добавляет, задумчиво и немного лукаво: – А может, и еще две.

Пьер откладывает телефон в сторону, в нем что-то шуршит, Бенжамин слышит его медленные шаги по полу, он берет что-то и возвращается.

– Две! – кричит он. – Таблетки у меня в руках. Я выпил две, а потом я решил испытать себя, узнать, как долго смогу не заснуть.

Он хихикает.

– Все было нормально, а вот теперь… – Пьер вздыхает, внезапно погрустнев. – Теперь мне не по себе.

Бенжамин слушает его невнятный лепет, потом все стихает, в трубке лишь дыхание Пьера.

– Эй! – говорит Бенжамин. – Ты там?

– Что за хренова лампа? – бормочет Пьер. Снова замолкает. – Как ее, черт подери, выключить?

Они заканчивают разговор, экран телефона какое-то время освещает комнату своим светло-голубым светом, а потом гаснет, и комната погружается во мрак. Бенжамин пытается бороться с бессонницей так, как советовала ему психотерапевт. Примите мысль, рассмотрите ее и отпустите. Примите следующую мысль, рассмотрите и отпустите. Но с последним шагом у него явные проблемы, одна мысль цепляется за другую, и он все глубже погружается в ассоциации, забывает первоначальную мысль, начинает все заново. Он снова достает телефон и набирает номер Нильса. Тот отвечает, как всегда, официально, произнося фамилию.

– Я тебя разбудил? – спрашивает Бенжамин.

– Нет, – отвечает Нильс. – Я лежу в постели. Собирался засыпать.

Он слышит, что у Нильса приглушенно играет классическая музыка.

– Я перечитал мамино письмо, – говорит Бенжамин.

– Так, – тихо отвечает Нильс.

– Так странно…

– Что?

– Что она ничего такого не говорила, пока была жива.

– Знаю.

Его голос очень спокойный, такой уверенный, несмотря на все, что случилось. Бенжамину всегда казалось, что Нильс смог пережить свое детство, потому что никогда не пускал его внутрь себя. Иногда он даже задумывается над тем, сможет ли Нильс стать счастливым. По крайней мере, он выглядит таким в их редкие встречи. Но иногда, когда Нильса никто не видит, например когда он наливает себе кофе или смотрит в окно, в глазах брата Бенжамин видит горе.