К Тюдор - Сожженные девочки [litres]

– Господи Иисусе .

Я отворачиваюсь, и меня начинает рвать. Я ничего не успеваю подумать. Это рефлекторная реакция. Я несколько минут стою, сложившись пополам, чувствуя, как слюна капает из моего открытого рта. Я пытаюсь взять под контроль свой желудок, запретить себе кричать.

Наконец я выпрямляюсь и оборачиваюсь к комнате. На двойной кровати лежит тело. Или то, что от него осталось. Бо́льшая его часть впиталась в матрас. Биологические жидкости просачиваются в лужу на полу. Остальное – это почти не поддающаяся идентификации куча разлагающейся плоти и покрытой жуткими пятнами одежды. Пижама. Пряди спутанных темных дредов.

Саффрон Уинтер.

Должно быть, она умерла не менее двух месяцев назад. Как это произошло, ясно как день. Стена за кроватью покрыта узором из темно-бордовых брызг и пятен. На полу валяется острый нож, окрашенный в похожий красно-коричневый цвет.

Он убил ее, когда она спала, – думаю я. – Зарезал. Сколько раз он ее пырнул?

Мне нужно отсюда бежать. Нужно сообщить в полицию. Нужно… Скрип половицы за моей спиной. Нет . Я оборачиваюсь. С опозданием на пару секунд. Что-то тяжелое обрушивается мне на голову. С такой силой, что я чувствую хруст в позвоночнике. Ноги подламываются подо мной. Мгновение слепящей боли. Осознание, что я в беде. А затем – темнота.

Бебиситтер. Фло негодует. Она лежит на кровати в наушниках, слушая «Девятидюймовые гвозди». Майк Саддат сидит внизу. Наверно. Она не спускалась, чтобы встретить его или поздороваться. С какой стати? Она его сюда не приглашала. Он ей здесь не нужен. Что бы там ни думала ее мама.

Она знает, что подвела маму, но все равно не может справиться с возмущением. На хрен ей сдались и этот дом, и эта сраная деревня? На кой хрен ей эта Роузи и ее братец-дегенерат? И мамочку туда же за то, что она их сюда притащила, а заодно и тебя, Боже.

Фло отправила еще одно сообщение Ригли, но он не отвечает. От этого ее гнев становится еще сильнее, а к горлу подступает тошнота. Это что, гостинг? Он ее стесняется? Может быть, это его мама не позволяет ему ей писать? Или он точно такой же, как все остальные мальчишки, которые охладевают, получив свое? Не то чтобы он получил свое, но она-то была готова.

Может, открыть снапчат и поплакаться Кайли обо всем, что с ней происходит? Но на самом деле ей не хочется признавать, в какое дерьмо превратилась ее жизнь. В этом проблема с соцсетями. Они не созданы для негатива. Они предназначаются для того, чтобы люди демонстрировали все самое лучшее. Постили фотки с фильтрами, создавали лживый образ идеальной жизни. Но что делать, когда жизнь далека от идеала? Когда вокруг одно дерьмо. Когда тебе чудится, что тебя засасывает глубокая черная дыра, и сил выбраться наружу все меньше. Вот это долбаная веселуха.

И тут ее телефон жужжит. Сообщение. Она хватает его и смотрит на экран. Да . Ригли.

«Ты как?»

Она улыбается и пишет в ответ:

«Нормально. Как твоя лодыжка?»

«Могло быть хуже».

«Хорошо».

«Ты под арестом?»

«Нет, но мама считает, что ты приносишь несчастья».

«Может быть, она права».

«Нет. Ты не виноват».

«Все равно мне тошно. Это была моя идея».

«Я хотела пойти».

«Ты мне очень нравишься».

«Ты мне тоже нравишься».

«Твоя мама сейчас дома?»

«Нет. Зато тут ее бойфренд. Присматривает за мной».

«Бойфренд?»

«Не совсем. Просто друг».

«Ладно. Ты там держись. Скоро увидимся».

Он подписывается двумя черными сердцами.

Она смотрит на телефон, чувствуя тепло в груди. Ладно, может, все это, в конце концов, приведет к чему-то хорошему. Фло садится на кровати и осознает, насколько проголодалась. Она пропустила завтрак и ланч, а уже почти пять часов.

Она выключает музыку и выбирается из постели. Открыв дверь, шлепает вниз. До нее доносится голос Майка, который громко разговаривает по телефону в кухне.

– Два тела. В соседней деревне. Боже. Ну, это не совсем моя… ладно, да, хорошо, я возьмусь за это. Я тут неподалеку. Но пока что немного занят. В смысле – «чем»? Пишу рассказ о скелетах в колодце!

Фло входит в кухню. Он сидит у стола перед открытым ноутбуком. Рядом дымится чашка с кофе. Располагайтесь, как дома, – думает она.

Услышав ее шаги, он поднимает глаза.

– Слушай, я тебе перезвоню. – Он кладет телефон и улыбается. – Привет. Как ты?

Она в упор смотрит на него. Ей приходит в голову, что он очень даже ничего. Слегка грубоват и староват, но недурен собой. Небрит. Проседь в темных волосах, которые не мешало бы подстричь. От светло-голубых глаз лучиками разбегаются морщинки.