Киран Харгрейв - Милосердные [litres]

Урса отдает Кирстен деньги, и та убирает монеты в карман брюк, теперь скрытых под юбкой.

– Спасибо. Надеюсь, что ваши уроки пойдут хорошо, хотя, если честно, не понимаю, почему вы обратились к такой наставнице. – Она тепло улыбается Марен, которая все еще встревоженно хмурится. – До встречи в среду, Марен.

Марен хочется плакать. Черт бы побрал эту Кирстен, с ее гонором, глупостью и желанием быть на виду. Марен уверена, что Кирстен пришла в брюках вовсе не потому, что не успела переодеться после забоя оленей. Она так оделась нарочно: хотела испытать жену комиссара. Что ж, испытание состоялось. Марен надеется, что теперь Кирстен стыдно.

Дверь закрывается с тяжелым стуком, и Марен вздрагивает.

– Пожалуйста, – говорит Урса. – Не беспокойтесь.

Неужели ее беспокойство так очевидно? Марен так старается не выдавать своих чувств, что от усилий даже лицо начинает болеть. Она не привыкла к тому, что посторонние замечают ее переживания. Но Урса смотрит так, словно видит ее насквозь. Смотрит ей прямо в душу. Марен обнимает себя за плечи, скрестив руки на груди.

– Я не беспокоюсь. – Она тихонько откашливается, украдкой щипает себя за ключицу и снова подходит к столу. – Вы мне поможете перенести камень в очаг?

– Мы его сожжем?

– Камни не горят, – отвечает Марен и только потом понимает, что это была шутка. Урса улыбается, и Марен улыбается ей в ответ. – Это пекарский камень. – Она развязывает один из тюков, принесенных Кирстен, рассматривает его содержимое, берет маленький тканый мешочек и осторожно его открывает. – Хорошо, что Кирстен принесла семена укропа. Мы будем печь пресный хлеб. Флатбрёд.

Урса кивает.

– Кажется, я его ела на Рождество. С селедкой и луком.

Марен морщится. Здесь, в Вардё, они едят флатбрёд почти каждый день, и уж точно без лука. Она надеется, что Урсе он понравится – здесь ей нечасто придется есть свежую выпечку. Чтобы не усложнять, Марен не объясняет Урсе, что причина, по которой она выбрала приготовление пресного хлеба для их первой встречи, заключается в том, что с ним может справиться даже ребенок: его трудно испортить и почти невозможно сжечь. Сколько Марен себя помнит, она всегда помогала маме печь флатбрёд, еще до того, как отец начал брать Эрика на охоту и на рыбалку. Дома они посвящают этому целый день, мама раскатывает лепешки, Марен относит их в печь и следит, чтобы они не подгорали.

– Пекарские камни хорошо держат тепло. Иногда их берут с собой в постель, чтобы не мерзнуть в особенно холодные ночи.

Они специально ходили на мелкогорье за этими камнями, обычно с мамой, но иногда и с папой тоже. Папа называл их огненными камнями, потому что они нагреваются от малейшего прикосновения здешнего холодного солнца. Марен проводит ладонью по его поверхности. Это их второй пекарский камень, найденный лет десять назад. Дома остался их старый: он лучше нового, стал почти круглым за долгие годы использования. Марен думала подарить второй камень Урсе, но теперь застеснялась и не знает, как завести разговор о подарке. Наверное, она просто оставит его, когда соберется идти домой. Мама вряд ли заметит пропажу: иногда Марен кажется, что мама не замечает почти ничего, что творится вокруг. Как будто ее глаза затянулись мутной пленкой, которая с каждым месяцем становится все плотнее и толще.

– Как грелку?

Марен не знает, что это такое, но все равно кивает.

– Они прогреваются равномерно, не дают воздуху проникать в тесто. Флатбрёд, испеченный на камне, хранится несколько месяцев.

Вдвоем они переносят камень в очаг, и Урса вслух поражается, как же Марен сумела дотащить его в одиночку.

– Нужно время, чтобы он хорошенько нагрелся, но мы можем начать.

Марен раскладывает на столе продукты, принесенные Кирстен: несколько мешков муки, ведерко пахты с тонкой пленочкой масла сверху. Марен смотрит на эту пленку, и у нее текут слюнки. Кирстен – богатая женщина, размышляет Марен, разбирая мешочки с сушеными травами, среди которых находится даже мешочек с солью.

Марен берет с полки ступку с пестиком из прохладного серого камня, сажает Урсу растирать семена укропа, а сама принимается отмерять и просеивать муку. Семена надо как следует измельчить, иначе они утяжелят тесто, хлеб пропечется неравномерно и получится совершенно безвкусным. Точно таким, какой себя чувствует Марен рядом с Урсой: пресной и плоской, как флатбрёд.

Урса высыпает в муку измельченные семена, и Марен уже видит, что ее придется просеивать еще раз: Урса не слишком старалась и не растерла семена в мелкую пыль, как положено. Но она смотрит на Марен с такой тревожной надеждой, что та лишь кивает и говорит «спасибо». Кусочки семян, оставшиеся в сите, она аккуратно ссыпает на край стола. Урса тянется, чтобы смахнуть их на пол, и Марен хватает ее за руку. На этот раз она готова к прикосновению, и оно не отзывается жаркой паникой во всем теле, как тогда, когда Урса положила руку на ее ладонь.