Ю Несбё - «Крысиный остров» и другие истории

Находящиеся в собственности картелей средства массовой информации рассказывают нам, что люди стали богаче, и приводят в доказательство статистику по реальным доходам на душу населения. Разумеется, реальность такова, что теперь изобретатели и руководители картелей зарабатывают в тысячу раз больше, чем среднестатистический работник. Из этой массы у восьмидесяти процентов — временные контракты, никакой надежды на долгосрочное планирование, а селиться им приходится в растущих трущобах, окружающих город со всех сторон, кроме северной.

После того как Милан стал финансовым центром Европы — благодаря Миланской бирже и головным офисам семи картелей, — подскочила численность населения. Теперь город оказался не просто самым крупным в Европе — его трущобы третьи по размеру во всем мире. Я не социалист, но быть таковым и не требуется, чтобы заскучать по тем временам, когда доходы были ниже, но распределялись равномернее и существовало функционирующее государство, в котором по мере возможности старались заботиться о нуждающихся.

Я прошел мимо Дуомо. Перед внушительным собором на обширной пьяцца Дуомо растянулись длинные очереди туристов и верующих. В противоположном конце площади я миновал столики заведения, которое мы, работники индустрии убийств, называем Café Morte — кафе «Смерть». Сидевшие там мужчины — а это были исключительно мужчины, — держа перед собой газеты и телефоны, рыскали взглядом по площади на предмет возможных заказчиков. Рынок заказов на убийства рос в геометрической прогрессии, после того как пришли картели и нерегулируемая свободная конкуренция, а в самой индустрии существовало два основных класса — тут нет отличий от проституции. Café Morte представляло внешний рынок, уличных проституток. Приходившим сюда клиентам заказ могли выполнить за минимальную ставку в десять тысяч евро. Качество было неоднородным, то же самое можно сказать о конфиденциальности, но в обществе, где и органы охраны правопорядка, и органы гособвинения значительно ослабли и насквозь коррумпированы, риск, что тебя поймают, приемлемо низкий. Поэтому близкие или работодатели жертвы скорее наймут киллера в ответ, и при таком подходе — подобно торговле оружием или наркотиками — рынок расширялся сам по себе.

Первые картельные убийства — когда убивали ключевого человека из картеля-конкурента, чтобы ослабить его конкурентоспособность, — совершили таксисты. Предположительно, поэтому нас и стали называть водителями. Но есть те, кто дожидается работы на «стоянках такси», таких как Café Morte, а есть водители лимузинов — они работают на внутреннем рынке, как элитные проститутки, и, чтобы с ними связаться, нужно обратиться к посреднику, то есть фиксеру. Такой водитель выстроил себе реноме и стоит примерно в десять раз дороже тех, кто сидит в Café Morte, но если нужно отправить на тот свет тщательно охраняемого ключевого сотрудника из какого-нибудь картеля, нанять нужно одного из них. Такого, как я.

Я и понятия не имел о наличии у себя подобных талантов, скорее наоборот. Но высокий уровень эмпатии также может означать способность понять, как думает оппонент. За два года работы в индустрии киллеров я успел стать одним из самых востребованных. Доходы от практики психолога падали с того самого дня, как моему сыну исполнилось восемь лет и он умер, и иссякли совсем, когда через год Мария покончила с собой. Водителем я стал не ради денег. Будучи психологом, я привык выводить наружу простые и банальные мотивы, движущие людьми, в том числе и собственные. А мой мотив — месть. Я принял тот факт, что мой единственный ребенок родился немым, — это дело случая, никто тут не виноват, и ничье счастье не пострадало бы. Но я не принимал того, что отняло жизнь у Беньямина: человеческую жадность. Руководители предприятий высчитали, что, если скрыто обойти правила противопожарной безопасности для электротоваров — а их соблюдение требует больших вложений, — то можно продать их дешевле, чем конкуренты, и тем самым получить чуть бо́льшую прибыль. Знаю, странные рассуждения: разве неисправный ночник может довести до того, что человек готов поступиться своей человечностью и сеять смерть? Сеять — именно это я и имею в виду. Так как обвинять мне было некого, пришлось направить свою месть на всех, кто руководил картелями и принимал решения, на тех, кто, бездумно служа мамоне, отнял у меня Беньямина и Марию. Так террорист, потерявший семью в результате бомбардировки, направляет самолет в небоскреб с людьми — ему неизвестно, виноваты ли они лично, тем не менее они причастны. Да, я точно знал, почему стал убивать важных членов картелей. Но сформулировать мотив — не значит измениться, новая точка зрения не обязательно меняет поведение. И поскольку смерть сеялась, а напиток мести разжижался, не утоляя жажды, мне оставалось лишь одно: не останавливаться. Разумеется, я мог свести счеты с собственной жизнью, но внезапно пришедшее понимание, что жизнь бессмысленна, не обязательно приводит к тому, что у людей пропадает желание жить. Такие люди, как Мария, — это все-таки исключение.