Ю Несбё - «Крысиный остров» и другие истории

«Анх». Если я прежде не понимал этого, то теперь все стало яснее, чем когда бы то ни было: это рецепт не вечной жизни, а хаоса и смерти. Сейчас этот рецепт, к счастью, хранится в секрете. Его не воссоздать, если изучить собственно препарат или формулу, которая дает только состав веществ, без описания процессов — давления и температуры. Им нужен я и мой мозг, где хранится рецепт.

Уничтожитель памяти. Он по-прежнему находился в Эль-Аюне. Я позвонил в аэропорт. И мне повезло. Если мне удастся добраться на следующий день до Вены, то я сяду на курсирующий каждую неделю самолет до Лондона, откуда каждые два дня летает самолет до Мадрида. Но дальше придется импровизировать. Я забронировал билеты.

А затем позвонил в Швейцарию.

Услышав в трубке голос госпожи Чеховой, я извинился за поздний звонок и попросил, чтобы Кларе прекратили колоть препарат, который я высылаю им, — сказал, что, по моим наблюдениям, именно этот препарат и вызывает такое психическое состояние. Остается лишь надеяться, что это расстройство — не навсегда, однако на восстановление уйдет немало времени.

Я прошел в спальню и собрал дорожную сумку. Взял кое-что из одежды, имеющиеся у меня в наличии рубли и нашу с Кларой свадебную фотографию. Если я проведу за рулем всю ночь, то к рассвету доберусь до Вены.

Когда я заглянул в ванную за туалетными принадлежностями, то взгляд мой упал на ванну.

Я развернулся, приподнял ковер и посмотрел на Бернарда Юханссона. На дыру у него во лбу. На почерневшую и запекшуюся кровь у стока. Свой мозг я очищу, но когда они найдут труп моего коллеги, то наверняка пропустят его мозг через «Экзор». Сколько времени у них уйдет, чтобы восстановить всю формулу? Сто лет? Десять лет? Год? Вот только сейчас прятать труп было уже поздно.

Покойник словно смотрел куда-то на потолок над моей головой. Как будто ждал, что ангелы прилетят с небес и вознесут его туда на крыльях. Вознесут на крыльях его душу.

На крыльях.

Я сглотнул.

Да, так и придется поступить.

Я вернулся в спальню и достал старый кожаный чемодан.

Потом спустился в подвал и взял пилу.

В коридоре выкрикивают мое имя.

В дверь чем-то громко колотят. Возможно, прикладом.

Дорога, надо вспомнить дорогу. Вена. Лондон. Мадрид. На грузовом самолете я долетел до Марракеша, а оттуда поймал попутку — грузовик.

Водитель, немного говоривший по-русски, спросил, что у меня такое в чемодане и почему оно так воняет.

Я объяснил, что везу человеческую голову, что я вскрыл топором череп и положил голову на солнце, чтобы на нее налетели мухи. Что через все отверстия мухи пробрались внутрь и отложили яйца, из которых и вывелись личинки. И теперь личинки эти пожирают мозг. Услышав такую шутку, водитель рассмеялся, но все равно спросил зачем.

— Чтобы он попал на небеса, — ответил я.

— Так ты верующий?

— Пока нет. Сперва посмотрю, как он воскреснет.

Больше водитель ничего не говорил. Но когда он высадил меня в Эль-Аюне и я отдал ему мои последние рубли, высунулся из окна и быстро прошептал:

— Они идут по вашему следу, сеньор.

— Кто?

— Не знаю. Я слышал это в Марракеше.

Он дал по газам и скрылся в черных клубах дыма.

Я отпер дверь в квартиру и вдохнул затхлый воздух. Я жил и работал тут несколько месяцев. Здесь я страдал, надеялся, ликовал, плакал, ошибался и, несмотря ни на что, сотворил чудо. Но прежде всего я тосковал по дому и по Кларе. Распахнув двери и окна, я вытер пыль с макулятора памяти, включил его и облегченно вздохнул: похоже, батареи по-прежнему производили ток. Я вытащил из сумки свадебную фотографию, поставил ее на стол возле макулятора, сел, еще раз вздохнул и сосредоточился. Ветер из пустыни колыхал тяжелые занавески на окнах. Я начал с самого начала.

Змея кусает себя за хвост, круг замкнулся.

Я закрываю глаза. Теперь все на месте. Все, что нужно удалить, стереть навсегда. И Клара тоже. Клара, любимая моя. Прости меня.

Дверь с грохотом распахивается, а я нажимаю большую кнопку с надписью «Delete» и больше ничего не пом…

Я смотрю на большой вентилятор на потолке. Его лопасти медленно вращаются, а вот я шевельнуться не могу. До меня доносятся два звука — тихое жужжание и мерный стук. Затем в поле зрения показались два лица. Какие-то люди, одетые в песочного цвета униформу, целятся в меня из автоматов. Вопросов у меня много, а вот ответ есть только на один из них. Стук. Узнать его не сложно — это трость Даниэля Эггера, председателя совета директоров «Антойл мед», компании, в которой я работаю.