Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

– Я сестра Надежда, – говорит высокая монашка. Она берет обе руки мамы, сплетает их со своими. – Добро пожаловать!

– Добро пожаловать! – эхом повторяют монашки. Они легонько хлопают ладонями по спине Майлса и маму. Ему щекотно. И не по себе. Все это какой-то полный бред.

– Как тебя зовут, сестра моя? Дочь моя?

– Ко… Колетта, – выдавливает мама, переключая передачу в самый последний момент, одновременно с тем, как он говорит: – Мила. – Она начисто забыла их «легенду», вымышленные имена.

– У тебя уже есть циклы, дочь Мила?

Он не знает, что это означает. Приступ истерики. Скорее мальчишеского испуга.

– Нет, – отвечает мама. Гораздо спокойнее. Все дело в пальцах у них на плечах. Не держащих, а удерживающих. – Еще нет. Ей нет и тринадцати.

Охххх.

– Нет, – подтверждает Майлс. – Месячных у меня еще не было.

– В таком случае ты не сможешь осуществить Умерщвление, если решишь остаться. По крайней мере до тех пор, пока полностью не станешь женщиной.

– Хорошо, – с трудом выговаривает он. Спокойно, спокойно, спокойно.

– Колетта. Это твое греховное имя, – говорит Надежда. – Господь благословит тебя другим именем, добродетелью, которой ты будешь жить. Сестры, вот заблудшая дочь, борющаяся со своими грехами.

– Добро пожаловать! – хором произносят нараспев монашки. – Ты прощена!

– Она пришла, чтобы быть найденной. – Надежда понижает голос для указаний. – Повтори, пожалуйста.

Майлс толкает маму локтем.

– Я заблудилась. Я борюсь. Я пришла, чтобы быть найденной. – У него в голове мелькает мысль, что она вовсе не притворяется, и это подобно холодной острой стали. Но он приходит на помощь. Они сообщники. Он должен ее поддерживать.

– Тебя нашли, сестра. Тебя узнали. – Руки монашек трепещут по их спинам в подбадривающем ритме.

– Меня нашли. – Мама снова плачет. – Меня узнали.

– Готова ли ты пройти вместе с нами через долину своей скорби по пути к величайшей радости?

– Готова, – говорит мама.

– И я тоже, – поспешно добавляет Майлс, потому что Надежда сверлит его своими похожими на самоцветы глазами. Обещания не имеют силы, когда человек в отчаянии. Под пытками скажешь все, что угодно. Это не имеет значения. Никто не поставит ему это в упрек. Если бог существует, он не станет возражать. Он поймет. Но слова такие тяжелые, в то время как руки, хлопающие по спине, такие легкие.

Слышится шорох, кто-то шарит в кармане рясы. Чья-то рука протягивает пластиковый контейнер с тем же самым логотипом в виде слезинки. С легким хлопком Надежда открывает крышку. Майлсу знаком этот запах. Сладкий, фруктовый. Яблоки. Сушеные яблоки.

– Это символ нашего женского греха, – говорит Надежда. – Мы вкушаем яблоко, напоминающее нам о том, как Ева подтолкнула нас покинуть сад. Пожалуйста, открой рот.

Майлс послушно открывает рот, однако Надежда качает головой. Не он. Не сейчас. Только после того как у него начнутся месячные. «Ждать придется очень долго», – думает Майлс, борясь с истерическим смехом. Не надо строить напрасные надежды.

Мама открывает рот и принимает на кончик языка кусочек яблока. Другая монашка подносит ей ко рту фляжку.

– Это слезы Матери, чтобы начисто отмыть тебя изнутри. Выпей и очисться.

Мама делает глоток. Майкл чувствует резкий запах спирта. Монашки гладят маму по спине и бормочут слова поддержки.

– Ты прощена. Тебя любят. Добро пожаловать домой, – говорит Надежда.

– Добро пожаловать, – повторяют сестры.

– Аминь? – пробует Майлс в надежде, что все закончилось.

– Аминь. Встаньте, сестра, дочь, и присоединитесь к нам.

Майлс встает, неловко, потому что у него затекли ноги. Монашки по очереди обнимают их, все улыбаются. Двое плачут, но Майлс больше не может выносить слезы. Он не чувствует себя преображенным. Единственное его ощущение – это покалывающая электрическая статика в ногах, подобная разбитому телевизору в старых фильмах. И еще он испытывает разочарование.

– Ты уже выбрала себе добродетельное имя? – спрашивает Надежда.

– Что? – мама ошеломлена.

– Урок Господа, который тебе следует усвоить. Ответ должен быть очевиден.

– Я…

– Терпение, – говорит Майлс. – Вот какое теперь твое имя, мам.

– Устами младенцев. Сестра Терпение.

И хор голосов повторяет:

– Добро пожаловать, сестра Терпение!

Эксклюзивные репортажи, сатира и все хохмы, какие вы только сможете переварить!