Лорен Бьюкес - Земля матерей [litres]

Но где же четвертый паспорт? Где паспорт Коул? Вместе с документами, удостоверяющими то, что она иностранная няня, работающая у богатых клиентов? Ничего этого нет. Они так не договаривались. Эти сволочи не сдержали свое обещание.

И тут у Билли в руке звонит телефон. Она вздрагивает от неожиданности.

– Коул?

Разобрать слова трудно. Голос в трубке плачет. Полный отчаяния. Как когда папа упал со стремянки, и Коул не могла выдавить ни слова. Но тогда все кончилось хорошо, папа лишь сломал руку. И сейчас также все будет хорошо. Если Коул будет сотрудничать.

– Билли! О господи, Билли!

– Так, успокойся. – Билли приходит к выводу, что ее сестра догадалась о том, что они задумали. Обман раскрылся. И Коул снова исчезнет, а ей опять придется повсюду ее искать. Однако оказывается, что на самом деле все гораздо хуже.

– Это Майлс, он пропал. Он пропал, и я не знаю, где его искать!

– Что там? – спрашивает Зара.

Билли подается вперед и шипит уголком рта: «Тсс!» Блин! О блин, блин, блин! Она труп. В придорожной канаве. Канава-расправа.

– Коул, – говорит она, – чувиха, успокойся! Ты где? Мы его найдем. Мы с тобой. Два мушкетера. Скажи, где ты. Я спешу к тебе.

– Хорошо, – всхлипывает на том конце Коул. – Хорошо.

– Ладно, хватит скулить, мы идем к тебе. – Твою мать, она сказала «мы». – Но Коул в истерике и ничего не замечает. И как она могла допустить это, твою мать? Как она могла так поступить с ней, твою мать? Кто теряет своего ребенка? Плохая мать. Худшая из худших. Та, которой на него наплевать. Не можешь удержать своего ребенка – значит, ты не заслуживаешь того, чтобы быть рядом с ним. Ему будет лучше в Брунее. «Ты бестолковая долбаная сучка!»

– Пожалуйста, поторопись!

– Да. Тороплюсь. Бегу! – Билли заканчивает разговор, и телефон пищит, сообщая о пришедших координатах. Билли открывает навигатор, моля бога о том, чтобы система геопозиционирования работала. Спутники, не подведите! Она прикончит эту гребаную Коул!

– Всё согласно плану? – спрашивает Зара, и в ее голосе звенят сосульки.

– Никаких причин для беспокойства. – Билли отвинчивает крышку бурбона и делает глоток. – Всё под контролем.

– Я бы не хотела, чтобы ты мне лгала.

– Все в порядке, твою мать, все замечательно. Мальчишка играет в прятки. Глупые детские игры, он постоянно отмачивает такое, а моя сестра запаниковала из-за ничего.

До завтра, аллигатор.

И завтра поутру я предам свою сестру.

Он находит дорогу обратно к Храму, словно направляемый рукой Господа. Помогла дама в винном погребке, вызвавшая ему такси. Он сказал ей, что ему нужно вернуться к маме, так как он сбежал из дома, но потом передумал и решил вернуться. Формально правда. Он не солгал. Женщина строго отчитала ее, и другая посетительница предложила отвезти его, но она уже здорово набралась (ты не должен отравлять свое тело ядами), и вдвоем они сошлись на том, что такси будет лучше.

Таксистка пытается завести с ним разговор, но он ее одергивает.

– Моя мама запрещает мне разговаривать с незнакомыми людьми.

Они пересекают широкое пространство черной воды; единственный звук – радио в машине, исполняющее песни на незнакомом языке. Наверное, испанском, со звенящими барабанами, подчеркнутыми ритмичными гитарами.

Такси высаживает его у магазина спортивной обуви, потому что он сказал, что их квартира прямо наверху. Полная ложь, но он помолится о прощении позже.

Теперь здесь значительно спокойнее, чем прежде; он видит парочку в искрящихся платьях и туфлях на шпильках, направляющуюся в ночной клуб, женщин, выходящих из кинотеатра. Из немногих баров, которые еще открыты, доносится шум веселья. Люди ищут любовь, хорошее времяпрепровождение. У них нет никаких забот. Они считают, что это обыкновенная нормальная жизнь, не в силах понять то, что Господь призвал его обратно. Выполнить то, что нужно сделать. Отдернуть покрывало и высказать вслух то, что нельзя произнести.

Он подходит к Храму, стесняясь одежды, которую ему дали: блестящих штанов из водоотталкивающей ткани, вероятно, предназначенных для плавания на яхте, и серебристой футболки, чересчур тугой в воротнике. Ему не хватает его «апологии»; как хорошо было бы вытащить ее из мусорного бака, куда ее выбросила мама, и пусть она была бы перепачкана зловонными объедками. Он вспоминает, как однажды разыграл папу, измазав пальцы шоколадным маслом и притворившись, будто это собачье дерьмо; он гонялся за папой по всему дому, а затем – о ужас! – облизал пальцы. Как ему хотелось бы снова стать тем глупым малышом.