Евгения Кретова - Альтераты - миссия для усопших

— Ты офигела, что ли, Синицына?! — орала она, захлёбываясь от боли. — Чего ты скачешь как умалишённая!!!

— Соня!

— Если б я только знала, что ты такая идиотка!..

— Соня!

— Что «Соня»? — подруга повернула к ней искажённое болью и ненавистью лицо. Дарья отшатнулась, едва узнавая. — Я уже шестнадцать лет как «Соня», только с такой как ты кретинкой первый раз столкнулась…

— Прекрати, — пробормотала Дарья. Её собственные руки, плечи, незащищённая шея словно паутиной были покрыты маленькими царапинами. Тонкие и прозрачные, слабо поблёскивающие в жёлтом свете свечей, осколки, размером не больше головки швейной иглы, торчали из кровоточащих ран. Она боялась пошевелиться. — Я вся в стекле, щёлкни выключателем, пожалуйста, может, дали свет…

Софья прищурилась, но не шелохнулась.

— Так тебе и надо! — отрезала она неожиданно жёстко. — Если бы не ты ничего бы этого не случилось.

Дарья, поняла, что сейчас рассчитывать на помощь подруги не приходится, надо выкручиваться самой, и осторожно приподнялась. Тело словно огнём опалило: мелкие осколки, плотно покрывавшие руки, впились ещё глубже. Пока она не двигалась, стеклянный скафандр не причинял боль, но стоило ей пошевелиться — весь этот колкий ёжик пришёл в движение, медленно разрезая плоть.

Даша тяжело дышала.

Пол был усеян осколками зеркала, крохотными треугольниками, преломляющими мутное пространство. В отличие от Сони, Дарья была в тонких капроновых носочках, и идти по такому опасному ковру не решалась.

Немного приподнявшись, она спустила рукава тёплого свитера так, чтобы укутать ими кисти рук. Осторожно сделала одно движение, передвигаясь на четвереньках.

Софья, прищурившись, наблюдала за стараниями подруги. В её глазах сверкало брезгливое любопытство.

Не дав Дарье доползти до двери, она утробно рыкнула и с размаху ударила её ногой под рёбра.

Та ахнула и завалилась на бок, прямо на острые осколки, от которых так старательно береглась:

— Афанасьева, ты чего?! — задыхаясь от боли, завопила она.

Подруга молча перешагнула через неё и вышла из спальни.

Когда боль немного утихла, Даша осторожно перевернулась на живот. Куском деревянной рамы ей удалось немного расчистить пространство вокруг себя, и, наконец, встать.

Дотянувшись до трюмо, на котором, подрагивая, белели свечи, она подцепила алюминиевую кастрюлю и притянула к себе, больно обжегшись горячим воском. Но это уже не имело никакого значения. Забава превратилась в неприятное приключение.

Единственное, о чём она мечтала сейчас — это убраться отсюда подальше.

Сделав широкий неуклюжий шаг, чтобы перешагнуть через поблёскивающие осколки, и едва не потеряв равновесие, она выбралась в коридор.

Первое, что она почувствовала — это запах. В квартире остро воняло гнильём. Не мусором с помойки. Не пылью или сыростью.

Как-то, будучи на даче, они жарили шашлыки. Маринованное мясо, лук, специи. Убирать поручили ей. Но, подслеповатая, она пропустила лужицу крови, затёкшую между столом и мойкой. В жаре, к утру, в кухне стояла точно такая же, как сейчас, вонь.

Она остановилась, силясь понять. Этого запаха раньше не было, когда они с Соней шли гадать.

Дарья подняла кастрюльку со свечами над головой. В желтоватом круге отразилось узкое длинное пространство. Галерея чернеющих проёмов, тусклые тени, оживавшие на границе света и тьмы.

И жалкие желтоватые блики вокруг.

— Со-онь? — неуверенно позвала она в пустоту.

Голос, преломившись глухим эхо, улетел вдаль.

Она снова стояла в зеркальном коридоре. Том самом, из которого только что едва вырвалась.

Сердце учащённо забилось и замерло. Знакомые квадратные метры выглядели совершенно иначе — обшарпанные, с крупными клочьями изрядно потрёпанных обоев стены, выглядели заброшенно и уныло, бесконечная череда тёмных провалов пугала. Из них тянуло холодом и плесенью. И доносились неясные звуки, словно там обитало нечто живое — дыхание, стоны, лёгкий шёпот.

Вы когда-нибудь слышали звуки собственного организма? Современное оборудование, погружаясь в глубины нашего естества, улавливают и, многократно усиливая, передают биение нашего сердца — гигантского чавкающего монстра, работу лёгких — их необъятные меха с гулким шумом перегоняют воздух, охая и надрывно вздыхая.

Из тёмных провалов доносились примерно такие же звуки.

Даша резко обернулась: за спиной тянулась та же череда тёмных проёмов, то же невнятное бормотание, словно из чрева исполинского кита.