Бернадетт Энн Пэрис - За закрытой дверью

– Но я не люблю Джожа Куни.

– Вот и славно. Я его тоже не люблю.

Милли разразилась хохотом.

Сегодня мы идем к Эстер и Руфусу. А завтра утром навещаем Милли. На этот раз точно: Дженис вчера звонила и просила Джека быть обязательно. Кажется, у нее там какой-то семейный обед, который нельзя пропустить, и, если мы не явимся, Милли останется без присмотра. Правда, у меня есть подозрение, что это лишь предлог: мы ведь не навещали Милли уже три недели, и, по-моему, Дженис уже надоели наши отговорки. Удивительно, как Джек этого не учел! Слишком увлекся наказаниями. Что, если Дженис обвинит нас в безответственности? Но предупреждать его я не собираюсь – не в моих интересах.

Мысль о том, что завтра я увижу Милли, вселяет уверенность. Сегодня выход в свет пугает меня меньше, чем обычно. Ужин с друзьями – все равно что прогулка по минному полю: я всегда начеку, постоянно думаю, как бы не проколоться, – ведь все сказанное и сделанное будет использовано против меня. К счастью, я не клюнула на выделенные слова в книге Эстер, и все же нужно следить за тем, чтобы не сказать ей чего-то такого, что Джек сочтет подозрительным.

Утром он принес мне завтрак и забрал книгу. Смешно было представлять, как он внимательно изучает все страницы в поисках чего-нибудь предосудительного – например, сделанных ногтем пометок. Неудача явно вывела его из себя: он почти весь день провел в подвале, а это всегда плохой знак. Да и мне в такие дни совсем тоскливо. Лучше все-таки, когда он ходит из комнаты в комнату – можно хотя бы следить за его перемещениями и по доносящимся снизу звукам угадывать, чем он занимается.

Вот сейчас я, например, знаю, что он на кухне и только что заварил чай: несколько минут назад в чайник лилась вода, а потом был щелчок – вскипел. Зависть. Я в своей тюрьме не могу в любой момент взять и сделать себе чай (один из самых ненавистных запретов). Как же мне не хватает чайника, не хватает чайных пакетиков и молока. Теперь я понимаю, что вначале Джек был еще относительно добрым тюремщиком.

Солнце уже почти опустилось к горизонту. Значит, сейчас около шести вечера. У Эстер нужно быть к семи, и Джек вот-вот за мной придет. Отведет меня в соседнюю комнату (мою бывшую спальню), чтобы я оделась и собралась. Вот и шаги на лестнице. Еще секунда – и в замке поворачивается ключ. Дверь открывается.

Смотрю на Джека и, как всегда, не верю своим глазам: как он может выглядеть таким нормальным? Ни рогов, ни остроконечных ушей – ничего, что указало бы окружающим на сидящего внутри дьявола! Он отступает на шаг, давая мне пройти, и я с нетерпением устремляюсь в соседнюю комнату. Наконец-то можно одеться, причем не в черное. Наконец-то можно обуться во что-то, кроме шлепанцев. Открываю дверь шкафа и жду указаний, что надеть. Молчание. Понятно: по плану я должна поверить, будто мне разрешено выбирать. Но что бы я ни выбрала, он все равно заставит это снять. Что ж, рискну (похоже, разоблачение трюка с книгой придало мне смелости). Беру платье, которое мне совсем не нравится: черное. Снимаю пижаму. Неприятно, что Джек всегда смотрит, как я раздеваюсь и одеваюсь, но тут уж ничего не поделаешь. Право на приватность давно потеряно.

– Ты стала какая-то тощая, – замечает он, пока я надеваю белье.

– Может быть, стоит почаще приносить мне еду? – подсказываю я.

– Может быть.

Застегиваю молнию на платье. Неужели я ошиблась? Разглаживаю юбку.

– Сними его, – приказывает он. – Надень вон то красное.

Попался! С расстроенным лицом (и тайным ликованием) снимаю черное платье и надеваю красное. О нем-то я и думала! Теперь – возможно, из-за цвета – я чувствую себя уверенней. Иду к туалетному столику и усаживаюсь перед зеркалом. Смотрю на себя впервые за три недели. И сразу замечаю брови: надо выщипать лишнее. Ненавижу делать такие вещи на глазах у Джека, но выхода нет. Беру из ящика щипцы и начинаю приводить брови в порядок. Хорошо, что удалось отстоять право на депиляцию. Я смогла убедить его, что с волосатыми ногами не буду выглядеть идеально, и он согласился добавить к моему спартанскому набору туалетных принадлежностей упаковку восковых полосок.

Закончив с бровями, перехожу к макияжу. Губы крашу ярче, чем обычно: этого требует платье. Возвращаюсь к шкафу и оглядываю коробки с обувью в поисках красно-черных туфель на шпильках. Вот они. Обуваюсь, беру с полки подходящую сумочку и передаю ее Джеку. Он открывает ее и заглядывает внутрь – вдруг за прошедшие три недели я ухитрилась материализовать из воздуха ручку и бумагу, написать записку и телепортировать ее туда сквозь стену? Вернув сумку, он оглядывает меня с головы до ног и одобрительно кивает. Да уж, некоторые жены могут только мечтать о таком внимании!