Нельсон Демилль - Реки Вавилона

— Хорошо. Если понадоблюсь, я буду в загоне. Я обещал стюардессам подменить их на несколько часов и подежурить возле раненых.

— Проследи, чтобы они ни в чем не нуждались.

— Разумеется.

Хоснер нашел раввина Левина разговаривающим с Бекером. Бекер копал могилу в небольшом холмике, с которого открывался вид на Евфрат.

Он остановился в нескольких метрах от них, ожидая, пока раввин заметит его.

Левин что-то сказал Бекеру, потом подошел к Хоснеру.

— Иаков Хоснер, Лев Вавилонский. Ты видел своего тезку во время вашей прогулки к воротам Иштар?

— Чем я могу быть полезен, рабби?

— Можешь начать с того, что точно расскажешь мне об условиях, предложенных Ришем.

— А для чего это вам? Мы все равно не принимаем их.

— Ты не принимаешь, я не принимаю, и большинство людей, находящихся здесь, не принимают. Но есть и такие, которые хотели бы их принять. Закон Божий учит нас, что в подобных ситуациях каждый человек должен сам решать вопросы, касающиеся его судьбы.

— Я не помню, чтобы об этом говорилось в Библии или в Талмуде. Похоже, вы сами выдумываете законы, устраивающие вас.

Раввин Левин рассмеялся.

— Тебя трудно обмануть, Иаков Хоснер. Но я скажу тебе то, о чем действительно говорится в Священном Писании. Самоубийство — это грех.

— Ну и что?

— Что? Тебе бы надо быть более информированным. Здесь присутствуют шестеро молодых людей, переводчики и секретари — две девушки и четверо юношей. Они активные участники Лиги обороны Масады [10] Масада — древнееврейская крепость, в Иудейской войне 66–73 гг. была последним оплотом повстанцев. .

— И что дальше?

— Они уговаривают людей принять то же решение, которое приняли последние защитники Масады, когда поняли, что больше не в силах удерживать крепость. То есть покончить жизнь самоубийством. Мне бы этого не хотелось, и думаю, тебе тоже. — Раввин бросил колючий взгляд на Хоснера.

Хоснер вытер вспотевшую шею. Ветер начал вздымать пыль, кружа ее над холмом. На дальнем берегу Евфрата тянулась бесконечная болотистая равнина. А когда-то там росли деревья, колосились поля высокой пшеницы, и путникам, приближавшимся с запада по древней Дамасской дороге, открывалась величественная панорама Вавилона. По этой дороге и пришли сюда пленные евреи. Должно быть, Вавилон выглядел тогда очень привлекательно.

— Ну, что скажешь? — спросил раввин.

Хоснер посмотрел на него и заговорил медленно и тихо:

— Вавилонский плен… концлагеря… погромы… Вы считаете, что еще живые люди совершают преступления против… я имею в виду, когда сопротивление становится невозможным… физически невозможным… человек просто… просто решает покончить со всем, черт побери. Чтобы не подвергаться унижению, насилию, пыткам. Человек расстается с жизнью, прежде чем они…

— Только Бог решает, кому умирать, а кому нет! Но не человек. Не Иаков Хоснер. Я этого не допущу! Мы не имеем морального права лишать себя жизни.

Хоснер снова вспомнил Авидара. Потом подумал о Мириам Бернштейн. Между двумя этими крайними философиями должен был быть компромисс.

— В самом конце, когда спасти ситуацию будет уже невозможно, те, кто пожелает сдаться, найдут способ сделать это. Те, кто решат сражаться до конца, будут сражаться. Ну а те, кто пожелают покончить жизнь самоубийством, исполнят свое желание. У вас есть еще что-нибудь ко мне, рабби?

Раввин Левин посмотрел на Хоснера взглядом, в котором смешались боль и отвращение.

— Соломоново решение. Но кое-что в этом решении не устроит и тебя. Если бы те две женщины согласились на блеф Соломона и позволили разрубить ребенка на две части, то царь Соломон оказался бы в положении убийцы, а не справедливого судьи. Вот и ты окажешься в положении убийцы. Твой компромисс для меня неприемлем. — Раввин замахал руками, голос его зазвучал громче. — Я настаиваю на том, чтобы ты сейчас же разрешил сдаться тем, кто хочет это сделать, и чтобы запретил самоубийства и даже какие бы то ни было разговоры об этом!

Хоснер заметил в руке раввина какой-то предмет, однако не мог как следует разглядеть его. Раввин продолжал кричать, но Хоснер остановил его, положив руку на плечо Левина и тихо сказав:

— Я не знаю. — Он опустил голову. — Я просто не знаю, рабби. Я устал от всего этого. Похоже, у меня уже нет желания выполнять роль командира. Я…

Раввин Левин тихонько взял Хоснера за руку.

— Извини, давай пока оставим этот разговор. Ты выглядишь очень усталым. Послушай, даю тебе слово, что не буду торопить тебя с принятием решения, пока ты не отдохнешь… пока не будешь чувствовать себя лучше.