Елена Мейсак - Без права на возврат

Вдруг на этом ответвлении реальности она не была ни дешевкой, совокуплявшейся с двумя мужчинами одновременно, ни убийцей, прикончившей одного из них, пусть даже и в целях самообороны?

Как же это проверить? Ладно, ванна с хвоей, так ванна с хвоей. Потом обед, а потом, кто знает, может, и идея какая в голову придет.

Подсушив волосы полотенцем, она зашла в интернет, чтобы по уже устоявшейся традиции заказать еду на дом. Вдруг взгляд ее переместился в правый нижний уровень монитора, где отчетливо белело на черном фоне второе февраля две тысячи пятнадцатого года.

Еще совсем недавно, в своем вчера, она размышляла, что человеческая жизнь – всего лишь полустанок на перегоне между давным-давно и далеко-далёко.

Однажды колеса твоего поезда заржавеют, труба перестанет выпускать пар, и гудок, осипший от времени, навеки замолчит. Паровоз, приехавший из счастливого давным-давно, ослабив тормоза, покатится в неизбежное далеко, сначала медленно, осторожничая, потом все быстрее и быстрее набирая обороты, пока процесс не потеряет контроль и не станет неуправляемым.

Она собственной кожей ощущала, что еще секунда, и стопперы из-под колес времени будут вынуты, и зловещий процесс начнется прямо сейчас.

В этом фрагменте разлома пространства ее прошлое уже ушло, а настоящее еще не наступило. Как же назвать это время, в которое она попала? Может быть, назвать его условным?

Прямо на темечко из разлома противно капнуло воспоминание. Второе февраля две тысячи четырнадцатого. Начало чумной лихорадки ее любви к Антону. Пройдет еще пара месяцев, прежде, чем ее жизнь начнет крошиться как древний могильник, погребая под обломками костей все, что ей когда-то было дорого.

Девятого мая она будет стоять посреди поля и выть от боли, взывая к Богу, чтобы он дал ей освобождение от этой пытки под названием «люблю и хочу быть вместе, но невозможно». И совсем немного пройдет, прежде чем в ее собственный день рождения Антон преподнесет ей подарок в виде решения остаться с женой и сыном, оставив ее, красавицу Ольгу, на свалке жизни.

Нет, этого нельзя допустить! Нужно что-то делать. Но что же. Она запустила руку под футболку. Родинки не было. Все сходится.

Нужно, все же, попробовать. Потому, что если не попробовать, то может так оказаться, что в ее жизнь вернется не только Антон, но и Генка, и их зловещие приключения повторятся. Господи, да она же теперь будет до смерти бояться и на пушечный выстрел приблизиться к аэропорту!

Нет, нельзя разрешить страху исковеркать ее жизнь, прожевать и потом с отвращением выплюнуть прямо на горячий асфальт. Она должна попробовать то, чего хотел, но не мог добиться Генка. Хотя теперь уже неизвестно, зачем он в итоге вернулся. Для того, чтобы понять, за какие грехи погиб, или для того, чтобы отомстить ей за все, в чем обвинял.

Но сейчас это было уже неважно, потому что пуховик сам оказался на ее плечах, а шарф уютно замотался вокруг шеи. Она надела треккинговые ботинки и закрыла дверь, попутно отметив, что норкового полушубка в шкафу уже не было.

Выскочив из квартиры на улицу, она решила поискать Мерседес. Перед окнами высилась казарменного типа башня с огромной неоновой вывеской «Пудель» у самой крыши.

«Никто и ничто не остановит «Пуделя», – минорно заключила она про себя, – а значит, машину нужно искать на его парковке.

Сказано – сделано. Не прошло и пары минут, как она увидела своего любимца, и сердце ее сжалось.

Еще вчера такой новый и лоснящийся перламутром, сегодня ее друг кричал безденежьем и подползавшим с Востока банкротством. Его бока потеряли блеск, стекла фар истерлись, а на лобовом стекле появилась «звездочка» от неудачно вылетевшего из-под грузовика камешка, от которой во все стороны зловещий стеклянный паук уже соткал тончайшую паутину.

Она знала все возрастные болячки своего любимца, и чем это все закончится, она знала тоже. Сунув руку в карман, она нащупала ключи, подошла к машине и, нажав на кнопку брелка, отключила сигнализацию.

Открыв дверь, она, старчески вздохнув, поглядела еще раз на затертую велюровую обивку салона, а потом просто положила ключ на сиденье, прихлопнула дверь и отправилась в противоположном направлении.

Она шла в сторону дома, где когда-то жила, когда была влюблена в Генку. Это был старый дом деревенского типа, и по какой-то безумной случайности его не снесли в раздувавшемся как жаба городе, а отремонтировали снаружи и оставили жить.

В ее комнате сейчас жила другая семья, она не знала, какая, да и к чему ей было это знать. Она подошла к окну и провела рукой по оцинкованному наличнику. Сколько счастливых моментов пережила эта комната, одному Богу известно. Сколько падений, ударов судьбы, обид было, но все это поглощалось ее наивной юношеской верой в лучшее и надеждой на счастье. Она всегда знала, что будет счастливой и богатой. В девяностых было неизвестно, как этого добиться, но, тем не менее, она знала, что все будет именно так.