Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

– Я читал о нем, когда Леон сказал мне, что ты сравниваешь нынешнего убийцу с Джеком, – кивнул Дмитрий. – Абберлайн был полицейским, охотившимся на Джека.

– Причем очень хорошим полицейским, пришедшим в эту профессию по призванию, а не по семейной традиции или потому, что это выгодно. За свою карьеру Абберлайн поймал многих преступников, он распутывал сложнейшие дела и работал до самой смерти – которая нашла его на девятом десятке. Но в деле Джека история была к нему не слишком милостива: его либо вообще не помнят и не знают, либо считают неудачником. Глупым псом, которого обманул хитрый лис. А уж Джека помнят все! И феномен Абберлайна – не исключительный случай, скорее, это хрестоматийный пример. Серийных убийц помнят, знают по именам, изучают. А те, кто их поймал, вызывают куда меньше интереса и, если угодно, благоговейного ужаса.

– Потому что очень часто серийных убийц ловят по чистой случайности.

– Не так уж часто. Да, иногда помогает случай, иногда – преступник хватает жертву не по зубам. Но все же очень многие истории закончились потому, что пес оказался умнее лиса. Только кого это волнует? В легенду превращается только один из них.

– Разве для тебя это важно? – удивился Дмитрий.

– Для меня – нет, я просто обозначаю факт. Но вернемся к Абберлайну. Все знают, что он не поймал Джека. Но Джек все равно остановился. Тот, кто убивал жестоко, кроваво, безжалостно, взял и остановился. Мог ли он сделать это сам, по своей воле? Теоретически да, но причин нет. Такие, как он, да и как Лирин, зависят от жажды крови, как наркоман – от дозы. Поддавшись ей, они уже не могут остановиться. А Джек исчез, все, тишина, пустота… И это, знаешь ли, наталкивает на одну любопытную мысль.

– Какую же? – поинтересовался Дмитрий.

– Возможно, Фредерик Абберлайн или кто-то еще все же остановил его? Просто не тем способом, о котором стал бы говорить уважаемый полицейский.

Сергей Аркадьевич Пыреев сделал глубокий вдох, выждал три секунды и медленно выдохнул. Он старался успокоиться, настроиться на то, что ему предстояло сделать. Он проходил через такое уже десятки раз, но легче не становилось, да и вряд ли когда-нибудь станет. Каждый случай был слишком уникален, каждая боль – неизмерима, каждая сломанная жизнь – бесценна.

Он был одним из немногих в стране детских психотерапевтов, специализировавшихся на случаях криминального насилия над ребенком. Чаще всего дети страдали от жестокости собственных родителей, реже – от нападений сексуальных извращенцев, от которых их не уберегли самые дорогие люди. Но были и уникальные случаи, когда дети сталкивались с монстрами. Кто-то должен был помочь им, поддержать, спасти от безумия, которое их коснулось, и, возможно, не дать им вырасти новыми монстрами.

Случай этой девочки был одним из самых сложных в его практике. Полиция понятия не имела, как к ней подступиться, больничный психолог, кажется, побаивался ее. Они получили от нее нужные показания и оставили в покое, им так было легче. Всю ответственность за ее будущее они переложили на психотерапевта, вызванного из Москвы.

И вот Сергей Пыреев стоял перед дверью ее палаты. Ее держали отдельно от других маленьких пациентов: врачи не знали, что может ей навредить, как отнесутся к ней другие дети. Они подходили к ней только по необходимости, а она больше не задавала им вопросов. Сергей понятия не имел, что его ждет.

Он постучал, вошел – и сразу увидел ее, кровать располагалась прямо напротив двери. Он старался подготовиться ко всему, обещал себе ничему не удивляться, однако сердце все равно болезненно сжалось.

Комната была залита солнечным светом, и на большой кровати среди белоснежных простыней маленькая худенькая девочка просто терялась. Она была бледной и изможденной, ее правая рука полностью скрывалась под свободно наложенными повязками. Но больше всего Пыреева поразило лицо: кукольное, совсем детское, оно застыло, как восковая маска, и на нем лишними и чужеродными казалась взрослые глаза.

Глаза человека, пережившего смерть, на лице маленького ребенка. Неправильно, противоестественно… Но какой толк возмущаться и грозить кулаком небу? Все уже случилось, и обратной дороги нет.

За много лет работы Сергей Пыреев усвоил, что процесс не всегда необратим. Детская душа гибкая, полная жизни, ее можно исцелить – и ребенок останется ребенком. Но, глядя на эту девочку, он понимал, что для нее все не так. У нее детство украли, вырвали, и сложно сказать, что с ней будет дальше.