Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

– Вы хотите, чтобы мы остались? – спросил Шпандау.

– Нет, спасибо.

– Если что понадобится, они будут за дверями.

Шпандау кивнул охранникам, и все трое вышли из кабинета. Раздался звук задвигаемой щеколды и поворачиваемого в замке ключа.

Пендергаст некоторое время продолжал смотреть на закрытую дверь. Потом он сел за стол и посмотрел на человека, сидящего напротив. Тот выдержал его взгляд. Лицо неизвестного оставалось абсолютно бесстрастным. Он был высок, мускулист, с широким лицом, высоким лбом и густыми бровями.

Довольно долго они без слов разглядывали друг друга. Наконец Пендергаст нарушил молчание.

– Я намерен вам помочь, – сказал он. – Если вы мне позволите.

Человек не ответил.

– Вы жертва в той же мере, что и я. Вы были не меньше меня удивлены, когда в ту комнату стал поступать газ. – Голос Пендергаста звучал мягко, проникновенно, чуть ли не уважительно. – Вас сделали козлом отпущения или, говоря на уголовном языке, использовали как шестерку. Это не очень приятно. Так вот, я не знаю, почему вы взялись за это дело, почему согласились напасть на меня или что вам за это пообещали. Я знаю только, что это был заказ, а не личная месть, потому что я вас в жизни не видел. Вас подставили, обманули, использовали, а потом бросили на съедение волкам. – Он помолчал. – Я сказал, что готов помочь вам. И я вам помогу, если вы скажете, кто вы такой и на кого работаете. Больше мне ничего не нужно – всего два имени. Остальное я сделаю сам.

Человек продолжал смотреть него с тем же бесстрастным выражением.

– Если вы и дальше будете молчать из чувства ложной преданности, то позвольте объяснить: вас уже принесли в жертву. Вы меня понимаете? Кто бы ни был вашим кукловодом, кто бы ни направлял ваши действия, он явно с самого начала имел в виду вашу нейтрализацию. Как и мою. Так зачем же хранить молчание?

Неизвестный по-прежнему молчал.

– Я расскажу вам одну историю. Мой коллега-агент посадил одного гангстера в тюрьму на семь лет за вымогательство и шантаж. Гангстеру много раз предоставлялась возможность назвать имена его боссов в обмен на снисходительность. Но он остался преданным солдатом. Он отбыл весь срок – все семь лет приговора. Его освободили всего две недели назад. Первое, что он сделал, – поехал домой к семье, которая встретила его слезами радости. Но не прошло и часа, как его застрелили те самые гангстеры, защищая которых он отбыл полный срок. Они сделали это, чтобы заткнуть ему рот… хотя он семь лет хранил им верность.

Пока Пендергаст говорил, человек мигнул несколько раз, но никаких других движений не сделал.

– Вы храните молчание в надежде получить вознаграждение? Этого никогда не случится.

Ничего. Пендергаст помолчал некоторое время, оценивающе глядя на сидящего напротив. Наконец он заговорил снова:

– Может быть, вы защищаете свою семью, опасаетесь, что если заговорите, то их убьют?

Человек не ответил и на это.

Пендергаст поднялся:

– Если вами движут эти соображения, то единственный выход для вашей семьи – это начать говорить. Мы сможем их защитить. В противном случае и вы, и ваша семья обречены. Можете мне поверить. Я видел такое много раз.

Что-то мелькнуло в глазах человека… может быть, мелькнуло.

– Всего доброго.

Пендергаст позвал охранников. Дверь была отперта, щеколда отодвинута, и вошли охранники, а с ними Шпандау. Пока два охранника уводили задержанного, Пендергаст оставался стоять.

Помедлив, он сказал:

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Будьте добры, подготовьте для меня его фотографии, отпечатки пальцев, ДНК и медицинский отчет его лечащего врача.

– Сделаем.

– Вы были очень любезны. – Он помолчал. – Скажите, мистер Шпандау… вы ведь, кажется, знаток вин?

Человек посмотрел на него с плохо скрываемым удивлением:

– Почему вы так подумали?

– Вчера я видел у вас на столе брошюрку – фьючерсы на бордоские вина.

Шпандау после некоторой паузы ответил:

– Должен признаться, что люблю это дело.

– Тогда вы должны быть знакомы с Château Pichon Longueville Comtesse de Lalande.

– Конечно.

– Вам нравится это вино?

– Никогда его не пробовал. – Шпандау покачал головой. – Да и вряд ли попробую на жалованье надзирателя.

– Жаль. Так сложились обстоятельства, что сегодня утром я смогу получить ящик урожая двухтысячного года. Отличный год. Вино уже пользуется успехом. Я попрошу доставить его к вам домой.

Шпандау нахмурился:

– Не понимаю.

– Вы окажете мне огромную личную услугу, если позвоните сразу же, когда наш друг заговорит. Все это ради доброго дела – раскрытия преступления.