Нова Рен Сума - Воображаемые девушки

Как вдруг бы стоило мне поднять ступню, я нашла бы под ней объяснение всему.

Я заметила в спальне Руби два огромных окна. И выходили они на задний двор, на водохранилище. Сейчас была ночь, окна были темные, но на них не было ни штор, ни жалюзей, и когда солнце всходило, отсюда открывался прекрасный вид на воду.

– Сегодня ты будешь спать здесь, – объявила сестра. – Со мной. Но с той стороны, которая ближе к стене, а не к окнам.

То есть на стороне Джоны. Сказав это, Руби хлопнула в ладоши – это решено, хоть бойфренд пока не в курсе, но зачем нам говорить ему об этом?

Это было решено, а вскоре и случилось – моя первая ночь под крышей нового дома сестры. Мы делили подушки, и она была так близко, что ее локоть упирался мне в бок, а коленка ударила локоть. Мы снова были друг у друга, ничто и никто не мог встать между нами.

Все было так, как оно должно быть, – за исключением одного.

Девчонки у кега, которую мы высадили посреди дороги.

Мертвой девочки, которая больше не была мертвой.

И это не давало мне покоя.

Пока меня не было, ее каким-то чудом вернули к жизни, накачали воздухом, чтобы она снова могла дышать, как мы. Моя сестра была связана с ней – а значит, и я тоже.

Лондон вернулась, как и я, – но вот только она-то не должна была возвращаться.

– Тебе удобно, Хло? – раздался голос Руби с другой стороны кровати, словно она знала, чье лицо висело у меня перед глазами.

– Да, Руби, – ответила я со своей стороны.

– Тогда спокойной ночи, – сказала она, почти выдавила из себя, словно в ее горле застрял сухой шершавый комок. Словно мое присутствие, здесь и сейчас, вызвало у нее шквал эмоций.

Я ждала, что она скажет еще что-нибудь, но сестра молчала. Руби лежала ко мне спиной, но через какое-то время ее рука похлопала мою руку, как будто она хотела убедиться, что я еще здесь. Я похлопала ее в ответ.

А потом мы обе уснули, и моя первая ночь дома постепенно превратилась в день.

Руби сползла во сне на мою сторону кровати и не шевелилась, хотя я изо всех сил старалась ее разбудить. Уже было утро, я проснулась куда позже обычного, но Руби продолжала спать. Ее длинные волосы раскинулись по спутавшимся простыням и свисали сбоку кровати до потемневших от пыли тапочек-кроликов, стоящих под ней. Ее рука обнимала одну из моих подушек, ее ноги вытеснили мои.

– Руби? – позвала я, убирая прядь волос с ее щеки.

– Нет, не надо, – ответила она, а потом перекатилась на живот, и мне больше не было видно ее лица. Сестра всего лишь говорила во сне.

Бывало, я говорила с Руби, когда она спала. Мы могли даже поболтать по-настоящему, ее скрытые мысли, о существовании которых она даже не подозревала, вылетали на свободу. Интересно, знал ли об этом кто-то из ее бойфрендов?

Мне не хотелось будить ее, хотя было уже довольно поздно для завтрака, а она наверняка проголодалась. Я стала вылезать из-под простыней и тут же почувствовала это – нечто холодное и рыхлое там, в ногах. Приподняв простынь, я увидела, что все изножье кровати запачкано в грязи, как на моей стороне, так и на ее. Она покрывала ноги Руби, полоски грязи доходили почти до колен. На ступнях сестры тоже засохла коричневая грязь, да так много, что даже не было видно, какого цвета лак на ее ногтях.

Но я уверена: когда мы ложились спать, ноги у Руби были чистыми.

– Руби? – ткнув ее в бедро, сказала я. – Ты выходила куда-то, пока я спала?

– Тебе нельзя туда ходить, – пробормотала она, по-прежнему не открывая глаза.

– Я не про себя, – ответила я. – А про тебя. Куда ты ходила?

Она лишь вздохнула, и я поняла, что она по-прежнему не проснулась и даже не собиралась.

В доме уже было не так тихо, как накануне. Откуда-то снизу доносился шум: конвульсивный, приглушенный, скулящий рев…

Циркулярная пила, как и обещала сестра. Должно быть, она.

Но Руби по-прежнему спала. Она могла спать и под завывание пожарной сигнализации, и под грохот вечеринки в соседнем доме. Однажды сестра даже спала во время жуткого шторма, который чуть не разрушил нашу квартиру столетним дубом, как металлическим ядром, какое используют для сноса зданий. Она спала бы и дальше, несмотря на угрозу быть раздавленной, но проснулась, только чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Ведь быть раздавленной самой – это одно, и совсем другое – жить, помня, что из-за тебя раздавило твою сестру.

Спуститься на первый этаж оказалось не так-то просто даже при свете дня: на ступенях не было перил, стен тоже не было, и мне приходилось цепляться за воздух. На кухне меня не ждал завтрак, а на посуде в раковине был недельный налет.