Сабин Дюран - Солги со мной

Не говоря ни слова, Элис с усилием встала, распрямляя ноги.

– Охрана! – позвала она.

Я тоже поднялся, чтобы смотреть ей в глаза.

– И теперь подставляешь меня. Меня! Неужели наши отношения ничего не значат?!

Элис посмотрела на меня в упор. Она больше не шептала, но голос ее был низким, с жестокой, холодной нотой, которую я никогда прежде не слышал.

– Конечно, ничего! Ты думаешь, я что-нибудь к тебе испытывала? Да никогда! Просто терпела твое смехотворное самолюбование, твой снобизм и паразитизм. Твои манерные французские словечки, твои гнусные небылицы… С чего мне вдруг интересоваться таким неудачником? Я тебя ненавижу и делала все это только для Флорри. Ты омерзительное, эгоистичное, самодовольное существо! И все это заслужил!

От потрясения я едва не потерял дар речи.

– Я был в тебя влюблен!

– Ты не мог быть в меня влюблен! – Она придвинула губы очень близко, я даже решил, что она меня сейчас поцелует. – Потому что ты понятия не имеешь, кто я! Ты не дал себе труда выяснить.

Я смотрел ей в лицо, на ее узкие, худые щеки, бледно-зеленые глаза, шрамик, портящий верхнюю губу. Вспомнил ее оргазм в день, когда нашли Джесмин: то была не сексуальная разрядка, а психологическое облегчение после стольких лет. Думал о своей нежности к ней, о том, как гладил ее влажные волосы, как сильно хотел не просто быть с нею, но быть ею… К горлу подступила тошнота.

Она накидывала свитер на плечи и поправляла воротничок рубашки. Повернулась постучать в дверь, чтобы ее выпустили.

– Этим не закончится, – произнес я. – Когда я объясню, что ты сделала…

Она даже не потрудилась понизить голос.

– Как думаешь, кому поверят, Пол? Кому верили с самого начала? Тебе? Или мне?

Дверь открылась, и она исчезла.

В тот вечер меня перевезли на большую землю. Путешествие по извилистой дороге было жарким, в полицейском микроавтобусе с маленькими тонированными стеклами – нечем дышать, от постоянных поворотов дороги страшно мутило. Я запомнил эту дорогу еще с первой поездки в автобусе: притормаживание, ускорение, дребезжание, серпантин, бесконечные петли. На сей раз я не спал. Мысли в голове бурлили, как и живот. Во время шестичасового переезда на пароме в Патры меня несколько раз вырвало. Сначала в туалете, потом, когда уже не было сил вставать, на месте, где сидел, пристегнутый наручниками к моему охраннику, – прямо на себя, на пиджак, в руки…

Гаврас остался на острове. На прощание сообщил, что в ожидании суда меня доставят в следственный изолятор, где я могу провести от шести месяцев до года. Мне официально предъявили обвинение в изнасиловании Лоры Крэтчет, убийстве Джесмин Хёрли и, в последнюю минуту, – в третьем преступлении, нанесении телесных повреждений некой Грете Мюллер, хиппи из Эпитары. Как безусловно представляющему угрозу обществу и склонному скрываться от правосудия мне отказали в освобождении под залог. Судебный следователь подготовил против меня дела. Их перевода на данном этапе не имелось, хотя в Афинах это исправят. Гаврас изображал Афины как землю обетованную. У меня будет камера побольше и общество других уголовников. Ко мне придет британский консул. Назначат англоговорящего адвоката. Гаврас покачал головой, чуть улыбнувшись полными губами.

– Он выслушает ваши абсурдные обвинения против миссис Маккензи и даст профессиональный совет.

Мне разрешили один раз позвонить. Майкл ответил по мобильному в саду. Мое ухо различило шипение шланга, дребезжащий рык газонокосилки где-то вдалеке, крики ссорящихся детей. Я как можно быстрее обрисовал ситуацию. Он слушал, не перебивая, и не комментировал. Только спросил, куда именно меня везут, и обещал на следующий день вылететь в Афины. Повесив трубку, я заплакал – из-за его голоса и осознания, как далек я от Бекенхэма. Летний английский вечер. Наверное, я уже знал, что еще долго его не увижу…

Паром пришвартовался в Патрах на рассвете. Через щель в дверцах микроавтобуса тянуло утренней прохладой. Мне дали бутылку воды с привкусом пластика и пакетик сухого печенья. Переодеться было не во что. Ехали около получаса. Остановились. В задние дверцы впихнули еще двоих: белобрысого с мускулами, вздувающимися под майкой, и второго, смуглого и жилистого. Они сидели, глядя на меня с неприкрытой враждебностью, вероятно из-за запаха рвоты. Это был мой первый опыт общения с другими преступниками – постоянного подозрения, угроз, латентного насилия. Теперь я привык и научился определенным хитростям, чтобы держать дистанцию. А в тот момент я все еще был наивен. У жилистого имелись сигареты. Я видел очертания пачки в кармане его рубашки и, жестами объяснив, чего хочу, безрассудно поменял на нее свои «вансы».