Линкольн Чайлд - За границей льдов (ЛП)

— Может, если бы ты все время не бубнила мне в ухо, — сердито отозвался он, — я мог бы лучше сконцентрироваться и сделать все, как следует. Чертов инструктор по вождению!

Прохладный тон Алекс не заставил себя ждать.

— Имей в виду, что наш разговор и все, что мы делаем, тщательно анализируется и контролируется в Центре управления миссией.

Гидеон проглотил свой следующий комментарий, представив себе Глинна, Гарзу и остальных, кто собрался в диспетчерской и сейчас слушает их перепалку, и нахмурился от глубокой досады. Скорее всего, они сейчас посмеиваются, не давая себе труда сдерживаться. Опять его выставили посмешищем. Это уже начало порядком ему надоедать.

— Ясно, — ответил он. Тем временем отсчет секунд завершился, и на экране появилось сообщение:

Гидеон осторожно направил джойстик вперед, и субмарина медленно двинулась по прямой линии. Затем он выполнил плавный разворот, вернулся на первоначальную позицию и остановился.

— Вот теперь ты ведешь себя, как хороший мальчик, — одобрительно хмыкнула Алекс. — Видишь? Все легко и просто.

В этот момент Гидеону показалось, что он почти слышит хохот Глинна и остальных в своей голове.

Исследовательское судно «Батавия» «миновало черту» со всей возможной помпезностью: была проведена сопутствующая церемония, которой моряки обычно отмечали пересечение экватора. Гидеон, как новичок, получил приглашение в ней поучаствовать и воспринял это с большим энтузиазмом. Последние пятнадцать дней, с тех самых пор, как «Батавия» покинула Вудс-Хоул, жизнь на борту протекала однообразно и скучно, у Гидеона даже сложилось впечатление, что он застрял в чертовом дне сурка. Круг его действий сводился к следующей последовательности: морская болезнь чередовалась со скучающим перееданием; чтение сменялось просмотром «Игры престолов» в кинотеатре корабля и игрой в нарды с Алекс (уже было сыграно более ста партий); а вечером приходилось прилагать все силы, чтобы не превысить свой лимит по числу выпитых коктейлей.

К настоящему времени Гидеон уже познакомился со всеми многочисленными учеными и с несколькими главными членами экипажа. Среди последних особенно выделялось несколько лиц: всегда при параде главный инженер корабля Фредерик Монктон, суровый и грозный начальник службы безопасности Эдуардо Беттанс и мичман Джордж Лунд, который, казалось, боялся всего и вся. И хотя на борту было очень много народу, в число своих приятелей Гидеон сумел записать всего несколько человек.

Б о льшая часть экипажа состояла из бывших служащих военно-морского флота, щеголявших короткими стрижками и выглаженной униформой — совсем не во вкусе Гидеона. А различный научно-технический персонал был слишком занят подготовкой к предстоящей операции, чтобы много времени посвящать общению.

Глинн же был недосягаем как никогда. Гидеон и Гарза, несмотря на недавнюю оттепель в отношениях, по-прежнему относились друг к другу насторожено. Единственной, кому Гидеон по-настоящему симпатизировал — даже слишком — была Алекс, но она ясно дала понять, что, хотя она тоже наслаждалась его компанией, о романе на корабле не могло быть и речи.

Правда, на борту корабля присутствовал еще один персонаж, который со временем начал сильно интриговать Гидеона: корабельный врач, Патрик Брамбелл. Этот похожий на гнома склочный старик с блестящей, как биток, головой, небольшим лицом, пронзительными лукавыми голубыми глазами и сутулой фигурой скользил по кораблю, словно призрак. Где бы Гидеон его ни встретил, у доктора всегда была при себе книга, зажатая под мышкой, и он никогда не появлялся в столовой — очевидно, он трапезничал в своей каюте. В редких случаях, когда Гидеон слышал, как врач разговаривал с кем-либо, он улавливал мягкий ирландский акцент.

Что интриговало Гидеона больше всего, так это то, что кроме Глинна и Гарзы Брамбелл был единственным членом экспедиции, побывавшим на «Ролвааге», когда тот затонул. У Гидеона было тошнотворное предчувствие, что Глинн и Гарза утаивали информацию о кораблекрушении, возможно, даже лгали о настоящей причине гибели «Ролваага», чтобы заручиться его поддержкой в создании ядерной боеголовки. По этой причине Гидеон решил нанести Брамбеллу неожиданный визит.

Стоял душный тропический полдень, и Гидеон отправился к каютам экипажа. Убедившись, что Брамбелл на месте, он постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал раз и еще раз — громко и настойчиво — точно зная, что коварный старый обормот засел внутри. После третьего стука раздался раздраженный голос: