Джон Вердон - Не буди дьявола

– Мы все еще подбираемся к вопросу о том, как я могу тебе помочь. Но пока я не понимаю…

Мадлен, успев вымыть тарелки и отжать губку, мягко его перебила.

– Может, сначала послушаем, что хочет сказать Ким?

Гурни кивнул:

– Хорошая мысль.

– Мы познакомились с Робби чуть меньше года назад в театральном кружке. Он, конечно, был самый красивый мальчик во всем универе. Прямо Джонни Депп в молодости. Где-то полгода назад мы стали жить вместе. Поначалу мне казалось, что я счастливей всех на свете. И когда я с головой ушла в свой проект, Робби меня вроде бы поддерживал. По сути, когда я выбрала семьи, у которых буду брать интервью, он ходил к ним вместе со мной – включился в работу, во всем участвовал. И тут… тут наружу и вылезло чудовище. – Она замолчала и отхлебнула кофе. – Робби включился в работу и стал тянуть одеяло на себя. Он уже не просто помогал мне с проектом, нет, это был уже наш проект, а потом Робби начал вести себя так, будто и вовсе его собственный. Когда мы встречались с родственниками убитых, Робби давал им свою визитку, говорил звонить ему и не стесняться. Тогда и началась эта дребедень с Монтегю. Он напечатал себе визитки: “Роберт Монтегю, документалистика, консультации в сфере искусства”.

На лице Гурни читался скепсис.

– То есть он пытался вас оттеснить, украсть ваш проект?

– Все еще гаже. Внешность у Робби Миза божественная, но родился он в очень неблагополучной семье, где творилось всякое, и рос в основном в приемных семьях – тоже в том еще бардаке. В душе он дико не уверен в себе, самым жалким образом. Бывало, когда мы встречались с семьями убитых – договориться об интервью под запись, Робби просто из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление. Прямо что угодно сделает, лишь бы его оценили, лишь бы приняли. Лишь бы понравиться. Просто противно.

– И как ты реагировала?

– Сначала не знала, что и делать. Потом ситуация накалилась: я обнаружила, что Робби встречается без меня с одним из главных потенциальных участников, я очень хотела, чтобы он участвовал. Я высказала Робби свое недовольство, и все разлетелось к чертям. Тогда я вышвырнула его из квартиры, из моей квартиры. И попросила юриста, знакомого Конни, набросать устрашающее письмецо, чтоб держался подальше от проекта. Это мой проект.

– И как он это воспринял?

– Сначала был очень мил, подлизывался. Я послала его в жопу. Тогда он стал накручивать, мол, возиться с нераскрытыми убийствами небезопасно, будь осторожнее, ты не понимаешь, во что ввязываешься. Звонил мне по ночам, наговаривал на автоответчик телеги: говорил, что хочет меня защитить, а люди, с которыми я общаюсь, – куча людей, включая моего научника, – не те, кем кажутся.

Гурни чуть выпрямился на стуле.

– И что потом?

– Потом? Я предупредила, что если он не отвяжется, то я устрою так, чтоб его арестовали за преследования.

– И что, подействовало?

– Ну, как сказать. Звонки прекратились. Но начали происходить странные вещи.

Мадлен отложила грязную посуду и подошла к столу:

– Это уже серьезно. Ты не против, я посижу с вами?

– Конечно, – сказала Ким.

Мадлен села, и Ким продолжила:

– Из кухни стали пропадать ножи. Однажды я возвращаюсь с занятий, а кошки в квартире нет. Потом уже слышу, где-то мяукает. Нашлась в одном из запертых шкафов, причем в том, которым я вообще не пользуюсь. Как-то раз я проспала, потому что кто-то перевел мне будильник.

– Противно, но вполне безобидно, – заметил Гурни. Увидев укоризненное лицо Мадлен, он добавил: – Я вовсе не хочу умалять эмоционального дискомфорта, который причиняют такие гадкие шутки. Я просто задумался, что тут квалифицировать как преследование.

Ким кивнула.

– Да. Ну потом шуточки стали гаже. Как-то ночью я вернулась домой, а на полу в ванной пятно крови размером с монетку. И рядом один из пропавших ножей.

– Боже, – вздохнула Мадлен.

– А через несколько дней начались эти жуткие звуки. Я просыпалась среди ночи непонятно от чего. А потом слышался скрип, будто доска скрипит, потом тихо, потом будто кто-то дышит – и снова тихо.

Мадлен явно испугалась.

– Ты живешь в квартире? – спросил Гурни.

– Да, в маленьком доме: одна квартира на первом этаже, одна на втором и жилой цоколь. Около университета много таких домишек – дешевое жилье для студентов. Сейчас я живу в доме одна.

– Одна? – Мадлен вытаращила глаза. – Ты куда храбрей меня. Да я б оттуда…

Ким взглянула на нее рассерженно:

– Стану я сбегать от этого слизняка!